Если настигнет проклятие

Однако он не принимает. Нет, не то чтобы Алек даже не пытался поговорить. Он пытался, и не один раз, хотя и упорно продолжает избегать своей комнаты, подлавливая меня лишь в редком одиночестве, когда я добираюсь до неё и обратно. Когда я, в свою очередь решила, что разговаривать с ним буду лишь тогда, когда он перестанет избегать нашей «главной проблемы». И благо, всякий раз меня спасает внезапно появляющийся из ниоткуда Марко. Что мне даже кажется, он – мой личный демон-хранитель. Просто думаю, что называть Марко «ангелом» будет совершено неправильным для него определением. Возможно, даже обидным. Ведь сложно называться «ангелом», когда ты так тащишься от крови и насилия. Без которого, кстати, он становится частично раздражительным и гиперозабоченым тренировками, открыто заявляя, что он уже устал от продолжающегося затишья.

Дошло до такого, что вчера мы закончили тренировку только в полночь, и шесть часов мне абсолютно не хватило на нормальный сон и отдых.

Но… будильник верещит громким, невыносимым звуком, заставляя меня всё же открыть глаза.

Ненавижу Марко.

Минут пять меня питают сладкие мысли уговорами послать его сегодня куда подальше и позволить себе один выходной. Но потом я думаю, что тогда мне придётся бездельно слоняться по поместью, с угрозой наткнуться на Алека и сдаться, позволив ему одержать ещё одну победу надо мной.

А этому просто не бывать.

Я буквально соскребаю тело с кровати, вздрагивая и морщась, когда мышцы жалуются, потом максимально быстро собираюсь, пытаясь выкрасть себе лишних пятнадцать минут, так как уверена, что сегодня мне без крепкого кофе точно не жить. Но, когда внезапно без двадцати семь раздаётся стук в дверь, я со стойкой решительностью, намереваюсь всё же послать Марко в самые экзотические места на свете.

Ничего не ощущая, кроме как в огромных масштабах недовольства, я с размахом открываю дверь, готовая уже накричать на него, но перед глазами не он.

– Никола? – уточняю я, прищурившись и проверяя ясность зрения. Всякое ведь может померещиться в таком состоянии. Но, нет, перед глазами именно он. – Что ты тут делаешь?

Никола улыбается, причём буквально натягивает улыбку на лицо, стараясь выглядеть полным балваном, что ему совсем несвойственно. Отчего и улыбка смотрится так, словно его по лицу ударило страницей глянцевого журнала, на которой находилась реклама зубных протезов.

– Ты знала, что Марко сдаёт тебя в аренду, выставляя на аукционе, как хорошую возможность попрактиковаться, так как все уже заскучали из-за продолжающейся мирной и тихой жизни, – говорит Никола точно таким же несвойственным ему тоном голосом, одновременно силясь удержать эту улыбку на губах, которая явно уже разрабатывает план побега.

Три секунды я хлопаю ресницами, соображая, что это было.

– Ты что, на самом деле сейчас пошутил? – спрашиваю я, попробовав всё же прояснить для себя эту бессмыслицу.

Как внезапно что-то знакомое привлекает внимание, и настораживает странное чувство. Чего-то… чего-то похожего на дежа вю. Или, нет…

– Типа того, – отвечает Никола, выдёргивая меня из мыслей, и сам же усмехается, когда, по-видимому, обдумывает сказанное.

На этот раз он искренне улыбается – едва заметно. Вот, что ему свойственно. Но, в любом случае, я решаю поддержать его.

– Что же, тогда полагаю, мне положены проценты с продажи, – говорю, выходя в коридор, и решаю воспользоваться выпавшей возможностью, – кстати, я предпочитаю их получить в качестве порции ко…

Резко осекаюсь, когда чёткое понимание как божественный молот Тора ударяет меня по голове.

Это не какое-то там дежа вю – это Алек.

Поворачиваю голову вправо, уверенная на целый квадралиат процентов, что он стоит возле меня. И не ошибаюсь. Мой желудок опрокидывается. Он всё это время находился здесь, скрываясь чуть поодаль дверного проёма.

Наши взгляды сталкиваются, и на секунду в его глазах промелькивает сильное, дразнящее меня желанием мгновенно всё высказать, чувство раскаяния, но Алек быстро моргает и принимает свой неизменимый дерзкий вид. Уголок его губ поднимается в улыбке, заставляющей моё сердце биться с удвоенной скоростью.

Я слишком давно не видела эту улыбку, и ненавижу себя за то, что она способна производить на меня такой эффект. Алек собирается что-то выдать. Уверена, это что-то из его безмерного арсенала сарказма, но я опережаю его.

– Что ты тут делаешь? – мой голос звучит резко, и Алек может слышать, насколько он отличается от того, которым я говорила минуту назад с Николой.

Что мгновенно сбрасывает с его лица улыбку, и он снова собирается заговорить, но его перебивает Никола.

– Мы оба так и не смогли перебить за тебя цену, – очевидно решает разредить обстановку он, – и нам пришлось тебя поделить.

На лице Алека меняется уже третье выражение за последнюю минуту, когда он переводит взгляд на Николу.

– Знаешь, ты хреново шутить, Ник, – обращается к нему Алек, по-прежнему глядя на него так, словно Никола танцует за моей спиной неуклюжую джигу-джигу. – И я бы тебе посоветовал, больше даже не пробовать этого делать.