Если настигнет проклятие

Алек кривится и смотрит на меня.

– Эйй, – выдаёт он протяжный звук, выражающий его крайнее возмущение. – Это ведь не я всё спланировал, а Марко.

Секунду я думаю и не нахожу доводов, опровергающих его правоту.

– Неважно, – зато вот, какой я нахожу довод. – Ты всё равно знал.

– И предупреждал тебя.

– Плохо предупреждал.

Алек рычит, на секунду отпуская руль, и уже через мгновение снова стискивает его руками, качая головой. Скорость порядком прибавляется, и цифры на спидометре неумолимо поднимаются: на десять, двадцать, тридцать, сорок километров.

– Знаешь, иногда ты… просто… невозможна…

Алек злится, и очевидно, что возрастание скорости напрямую зависит от уровня его злости. Но по крайней мере, я могу наглядно увидеть на спидометре, когда мне будет лучше всего остановиться. А сейчас я собираюсь оспорить последнее его замечание. Но стоит мне едва открыть рот, как Алек перебивает.

– Почему мы просто не можем обсудить то, что произошло? Это ведь не так сложно, – из интонации его голоса, я понимаю, что это не вопрос, а самое настоящее утверждение.

Однако он всё равно ожидает ответа, не переставая бросать в мою сторону взгляды. Но я до последнего собираюсь увиливать.

– Если это не так сложно, что же ты только сейчас решил поговорить, когда миновала уже неделя?

Отвечать вопросом на вопрос – любимый метод Алека, и я без раздумий у него заимствую его. И сразу же вижу, как это действует на Алека, точно также, как и каждый раз на меня – я злюсь ещё больше.

Плюс десять километров.

Желваки на его скулах ходят ходуном, когда он разминает шею, словно готовясь принять бой.

– Я пытался, – говорит Алек, удерживая взгляд перед собой. – Но тебя было вообще не застать без Марко, словно он стал твоей тенью.

Мой взгляд тоже обращается к дороге.

– Плохо пытался, – просто констатирую я факт.

Но мы оба знаем, о чём я говорю.

Краешком бокового зрения замечаю, что на этот раз Алек повернулся. Несколько секунд он сверлит в моём виске дырку.

– Да, неужели? – спрашивает он, когда возвращает внимание к дороге. Теперь она становится мишенью его прожигающего взгляда. – А может просто это ты так хорошо меня избегала?

Вот оно – Алек попадает прямо в самый центр всего. Что-то отворяя внутри меня, выпуская наружу. Я хорошо притворялась, что контролирую себя. Но всего лишь притворялась. И попытка Алека списать всю вину на меня разрушила все старания.

– Ты знал, где точно можно меня найти, – с горечью говорю я, поворачиваясь к нему. – И знаешь, что? Это и есть самое обидное из всего, что ты сделал. Ты не заходил в комнату, словно напоминая мне, что в тот раз именно я затащила тебя туда против твоей воли… – я умолкаю на последних словах.

Внезапно будто бы раздаётся звон колокольчиков в голове, что-то напоминающий… Что-то такое важное, словно я упустила это. И я никак не могу вспомнить что. Но Алек не замечает заминки, принимая её как окончание предложения.

– Я не мог, – всего лишь отвечает он, заставляя забыть всё то, что только что меня беспокоило.

Моя реакция не устаёт удивлять. Я смеюсь, но только всё та же горечь присутствует даже в звуке моего смеха.

– Ты говоришь, что не обманывал меня, – мой смех стихает, но так и не угасает до конца, переходя в редкие, глухие смешки. – Но даже сейчас ты это делаешь, Алек. Ты не не мог, ты просто не хотел. – Я трясу головой, когда Алек не отрицает. – И это, кстати, не первый раз. Точно также, как ты и солгал, когда сказал, что не хотел всего этого, свалив всю вину на меня…

– Я не хотел этого, – перебивает Алек, и сейчас в звуке его голоса слышится раздражение и настойчивость одновременно.

– Это ложь! – упёрто не отступаю я, на этот раз у него не получится так легко обвинить во всём меня. – Я очень хорошо могла чувствовать в тот момент, что ты хотел меня.

Очевидно, что до Алека доходит то, что ещё секунду назад он не понимал. Он кривится, но старательно удерживает взгляд подальше от моего.

– Конечно, я хотел тебя, – подтверждает он, но не тем тоном голоса, который предполагает мою правоту. – Я – парень. Ты – девушка, – произносит Алек так, словно «на случай, если я могла об этом не знать». – И мы целовались. Это обычное физическое влечение.

Голос Алека звучит настолько буднично и расслабленно, будто он ничего такого важного и не сказал. Но он ошибается, говоря не те слова.

Я щурюсь, смотря на него неверующим взглядом.

– То есть, ты чувствуешь ко мне всего лишь «физическое влечение», но не больше?

Алек взрывается, я вижу это во всём: линия его подбородка напрягается, руки сжимают руль до белых костяшек на пальцах, а скорость движения машины вот-вот достигнет космической.

– Нет – как раз-таки не просто «физическое влечение», – почти срывается на крик он, от которого старательно удерживает себя, но его голос всё равно скачет различными высотами. – Поэтому, черт возьми, я тогда и остановился, хотя это было сложнее всего, поверь мне! Будь на твоём месте любая другая, я точно не стал бы этого делать, и не делал никогда, потому что мне было всегда плевать. Вот, что значит чертова простая физика…

Внезапно я ощущаю тошноту.