Если не наступит завтра

Прошло четыре месяца. Спокойная размеренная жизнь довольно богатого кибуца и его обитателей при¬шлась Роману по душе. Ему нравилось здесь все. Его уютная комнатка, сияющая чистотой и солнечным све¬том, день и ночь ворчащее неподалеку Средиземное море, просторная столовая, где питались все местные обитатели. От изобилия блюд у Романа поначалу глаза разбегались. Одних салатов он в первый день насчитал шестнадцать. В столовой все собирались в определенные часы. Действовала система самообслуживания. Каждый брал себе все, что хотел и сколько хотел – сообразно аппетиту и вкусам. Нравилась ему и его новая работа. В мастерской действительно собирали местные телеви-зоры. Внешне неказисты, они тем не менее отличались надежностью и изображение давали достаточно прилич-ное. Обитатели кибуца к новичкам относились доста¬точно приветливо, но с особыми расспросами в душу не лезли, здесь это было не принято. Люди были поглощены работой, собственными житейскими заботами. В будни вкалывали, в выходные отдыхали, устраивая шумные застолья в столовой, либо уезжая куда-нибудь, преиму-щественно в Тель-Авив, развлекаться. В кибуце имелось несколько хороших автомашин – достаточно было дис-петчеру заранее сообщить о своем желании поехать, и в распоряжение кибуцников предоставлялась машина.

Особенно сдружился Роман с преподавателем иври¬та. Авраам, или Ави, как представился он при первом знакомстве, был лет на пять старше Романа, но строгого педагога из себя не корчил. Группа у них подобралась не-большая – всего девять человек, репатрианты из разных стран. Из СССР Лучинский был единственный. На за¬нятиях пытались разговаривать только на иврите. Если к Ави кто-то обращался с вопросами на ином языке, он делал вид, что не слышит. Объяснял значение слов всеми доступными методами, включая мимику, жесты и игры.

***

Однажды во время ужина Ави обратился к Роману с неожиданным предложением: «Давай завтра прокатим¬ся в Тель-Авив».

– Так ведь рабочий же день…

– Пустяки, с начальником мастерской я договорился, он тебя отпускает. Побродим по городу, посидим в кафе у фонтана «Дизенгоф-центра», оттуда вид открывается просто чудесный, – увещевал его Ави, а потом доба¬вил: – К тому же с тобой хочет поговорить один твой знакомый.

– Какой еще знакомый? – удивился Роман. – От¬куда у меня в Израиле знакомые, кроме здешних?

– Ну, завтра сам увидишь, – туманно ответил Ави. – Значит, договорились?

– Хорошо, давай съездим, – ответил Роман, уже по-нимая, что за этим предложением кроется нечто иное, чем обычная прогулка.

Этому разговору предшествовала целая череда напря-женнейших совещаний в неприметном строгом здании без всяких вывесок и каких-либо иных опознавательных знаков, а еще ранее – кропотливая деятельность людей, которые не всегда даже знали, с какой целью и для чего выполняют они возложенную на них миссию.

О полученных сведениях бригадному генералу до-кладывал майор Эфраим Гуральски, а затем они вместе отправились на доклад к одному из руководителей изра-ильской разведки.

– Предпринятая нами проверка, – сообщал генерал своему непосредственному шефу, – дала довольно любо¬пытный результат. Мать Лучинского влюбилась в молодые годы в арабского коммуниста Джамала Зевар-ага. Судя по-всему, это был тот еще конъюнктурщик. Поняв, что в СССР его жить не оставят, он познакомился в Москве с некой шведкой и вместе с ней сумел удрать в Стокгольм, где проживает и теперь. Он ничего не знает не только о существовании своего сына, но даже и о беременности своей бывшей возлюбленной не догадывался. Удрал, как последний трус, даже не попрощавшись с любимой. Лу- чинский уверяет, что в их семье о его биологическом отце говорить было не принято и он даже имени его не знает.

– Сомнительно, господа, вам так не кажется?

– Кажется, – согласно кивнул генерал. – Но сути дела это, по большому счету, не меняет.

– Вот как раз по большому счету и меняет, – резко возразил шеф разведки. – К чему скрывать такую оче-видную деталь, какая истинная причина в этом сокры¬та?.. Не исключаю, конечно, мысль, что за этим могут быть причины сугубо семейные, нежелание говорить о личной жизни матери, тем более что ее уже нет, но, воз¬можно, причина куда более серьезна. Ну, хорошо, к этому мы еще непременно вернемся. Что в остальном? – и он испытующе взглянул на майора.

– В остальном все подтверждается. Рос себе парень, увлекался радиотехникой. Директор его школы, сейчас он на пенсии, выпускник факультета восточных язы¬ков местного университета, занимался с мальчишкой арабским, готовил к поступлению на свой бывший фа-культет. Понятное дело, его на вступительных экзаменах срезали – с подобной биографией на такой факультет не принимают. По той же причине не взяли и в армию.

Способный парень вынужден был работать телевизион-ным мастером в обычном ателье при доме быта. Потом засобирался в Израиль. О причинах отъезда никому не говорил. Да и говорить к тому времени было уже не с кем. Из родных никого не осталось, а близких друзей не было, он вообще довольно замкнутый.