«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1

гордей

за пределы метёт, заливает округу погодой,
целлюлитное небо свисает узлами дождей.
разрубает узлы по ему лишь известному коду
аритмичный подагрик – гордей.

череду голосов провожая подкожною дрожью,
он бредёт вдоль толпы по одной из нехоженых троп.
под лучами весны он от холода скуки скукожен
и меняет количество стоп.

грязь марает лицо – это время садится в карету.
тяжело? тяжело! не укрыться. ни в лес. не свернуть.
время тянет вперёд по руке, по удару, по метру —
вот ещё! вот немного! чуть-чуть!

половина знакомых повисла на сломанной строчке,
половина друзей провалилась под ноги чужим,
но прямая кривой не всегда выходила короче,
и не слаще отечества дым.

черновой вариант получился похожим на правду —
и свеча догорела, и ногу от марша свело.
но не ропщет гордей и на людях картинно картавит,
продвигаясь за новым узлом.

по прогнозам

а по прогнозам, завтра опять война,
небо намажут тоненько на горбушку,
чтобы, набравшись беленькой дочерна,
прятать воспоминания под подушку.

к старости превратился запас рублей
в сладкий больничный привкус лекарств и пота,
и (за глаза) прощальное – «не болей» —
кажется продолжением анекдота.

ангелы точат – к чёрту! – карандаши,
правят проекты завтрашнего салюта,
прошлое выгибается: «не спеши»,
капая в настоящее по минутам.

милостыню подайте – хоть парой слов!
я не прошу богатства и долголетья,
кто их поймёт – непуганых докторов…
а по прогнозам, завтра уже не светит.

старик

этот старик с красным большим мешком,
чуть крючконосый, с долгим нависшим взглядом,
перемещается чаще всего пешком —
только не так, как дьявол, что носит «прада».

там, где впадает в город людской поток,
там, где стада бизонов пасутся шатко,
встретишь его отставленный локоток,
что повторяет строгость его лопаток.

дождь по дороге прячет лицо и пыль —
впрочем, осанка кажется непреклонней,
чем у старухи с именем изергиль
и рыбака сантьяго на горизонте.

давит мешок прозрением чепухи —
в липовом переулке, в кругу семейном,
кто-нибудь, кто попросит прочесть стихи,
от удивленья вывихнуть может шею.

он на суставы ветра повяжет боль
и постучит по клавишам очумело,
чтобы, введя побитый, как жизнь, пароль,
выбелить осень растёртым о строчки мелом.