Если нет

…Но образ России трехслоен
(Обычай химер!),
И это не волхв и не воин,
А вот, например.

Представим не крупный, не мелкий,
А средней руки
Купеческий город на стрелке
Реки и Реки.

Пейзаж его строгий и слезный —
Хоть гни, хоть ломай.
Не раз его вырезал Грозный
И выжег Мамай.
Менял он названия дважды —
Туда и сюда,
А климат по-прежнему влажный:
Вода и вода.

Теперь он живет в запустенье,
Что год – то пустей:
Засохшая ветка на стебле
Торговых путей.

Зимою там горы сугробов
И прочих проблем,
И книжная лавка для снобов
В них тонет совсем.

Там много сгоревших строений,
Больших пустырей,
Бессмысленных злобных старений —
Что год, то старей,

От мала, увы, до велика,
Чтоб Бога бесить,
Там два предсказуемых лика
Умеют носить:

Безвыходной кроткой печали
И дикости злой.
Они, как сказал я в начале, —
Поверхностный слой.

Но девушка с местных окраин
С прозрачным лицом,
Чей облик как будто изваян
Античным резцом,

Собой искупает с избытком
Историю всю —
С пристрастьем к пожарам, и пыткам,
И слезным сю-сю.

Красавица, миру на диво, —
Сказал бы поэт,
Который тут прожил тоскливо
Четырнадцать лет.
Все знает она, все умеет,
И кротко глядит,
И в лавке для снобов имеет
Бессрочный кредит.

И все эти взятья Казаней,
Иван и орда,
Недавняя смена названий
Туда и сюда,

Метания спившихся ссыльных,
Дворы и белье —
В каких-то последних усильях
Родили ее.

В каких-то немыслимых корчах,
Грызя кулачки…
Но образ еще не закончен,
Хотя и почти.

Я к ней прибегу паладином,
Я всё ей отдам,
Я жизнь положу к ее длинным
И бледным ногам.

Она меня походя сунет
В чудовищный рот,
Потом прожует меня, плюнет
И дальше пойдет.

Если нет