Если она полюбит

Фрэзер покачал головой. Но я знал, что он хотел этого. Если бы смог, то моментально бы вернул.

Глава тридцать вторая

Я прижался лбом к окну автобуса, и его вибрация была мне даже приятна в нынешнем состоянии. Человек, сидевший напротив, с увлечением рассказывал кому-то, как ему во сне явился Иисус и сообщил, что конец света состоится 1 апреля. «И это будет не первоапрельской шуткой! Вовсе нет!»

Я так и не получил прямых доказательств виновности или невиновности Чарли в убийстве Карен. А также с ужасом представлял, во что может превратиться моя жизнь благодаря Чарли. Но нужны ли на самом деле доказательства ее невиновности? Может, все-таки лучше пойти в полицию и сообщить о своих подозрениях? Взорвать всё. Вернуться к своему одиночеству.

И в этот момент мне пришло сообщение:

Привет, красавчик. Ты как? Чувствую себя СОВСЕМ никакой с утра. Не могу сосредоточиться. Какого хрена они устраивают курсы в выходные? Позвони попозже — или, может быть, поболтаем по скайпу? Закончим начатое вчера. Люблю и скучаю.

Р. S. Не могу дождаться переезда к тебе.:) Обожаю!

Я вздохнул. Как всё происходящее может быть правдой? И откуда мне знать, что Фрэзер не лжет и не преувеличивает? Он не похож на образец стабильности и вообще психически здорового человека, и чем больше я размышлял об этом, тем сильнее верил, что он лгал насчет того, что не преследовал меня.

Даже если многое из его рассказа правда, это касалось отношений Чарли с ним, но не со мной. Он был слабым. Он поддавался, подчинялся всем ее требованиям. Динамика их отношений была совершенно неправильной. А я не допущу того, чтобы случилось нечто подобное. Зная, что Чарли склонна к ревности, собственница, страдает навязчивым состоянием, я не буду уступать. Мне не нужна скучная подружка, и пока ситуация под контролем, оно того стоит. Какая-то часть меня хотела оказаться спасителем, выступить в роли прекрасного принца, героя, единственного, кто способен укротить дикую женщину. Эдакая глубоко атавистическая тяга. Хотя гордиться тут было отнюдь нечем.

Я попробовал отмотать время назад, в точку за несколько дней до того, как стал задаваться вопросами насчет Чарли. К тому моменту, когда все было просто. Мне так хотелось доказать самому себе ее невиновность.

Я послал ответное сообщение, стараясь, чтобы оно звучало естественно:

Привет, милая. Тоже скучаю. Обязательно свяжемся по скайпу чуть позже. Жду с нетерпением.

Я откинулся на спинку сиденья и вполуха слушал разглагольствования пассажира о конце света. И тут мне вспомнилась коробка — та самая, которую Чарли оставила в одном из таких же автобусов. Теперь-то я точно знал, что это была ложь. Я представил себе, как она рылась в моих памятных вещах, в моем прошлом, и меня сразу затошнило при мысли, что она изучала фотографии и письма моих бывших подруг. А потом в приступе ревности решила все уничтожить. Выбросила в мусорный бак. Она не могла просто уничтожить часть вещей, связанных с женщинами, но оставить другие. Ей надо было избавиться от всего содержимого, целиком. И она выдумала байку, что забыла коробку в автобусе, врала мне, что звонила в бюро находок…

Конечно, существует большая разница между тем, что ты знаешь наверняка, и тем, в чем у тебя нет прямых доказательств, но все же… она вырезала фотографии из моей книги — это факт, следовательно, она уничтожила и содержимое коробки, и… она убила человека. Я знал теперь, что она может быть ревнивой, скрытной, лживой. Но был готов с этим бороться и был уверен, что справлюсь. Я же не ждал от нее совершенства. Никто не совершенен.

Фокус в том, не является ли она настолько ревнивой, скрытной и лживой, чтобы совершить единственное, что я простить не смогу. А именно — убийство.

Я смотрел в окно автобуса на серые лондонские улицы. Теперь я знал, что нужно делать дальше, с кем мне надо поговорить.

* * *

Гарольд был весьма озадачен, увидев меня на пороге, его пес по имени Диккенс крутился у него под ногами.

— Вы передумали? — спросил он.

— Можно войти?

— Да, пожалуйста. Я как раз заваривал чай.

Я прошел за ним в комнату, которую он называл гостиной. В очаге горел огонь, и Диккенс улегся на ковер, положив голову на передние лапы. Все это напоминало дом бабушки и дедушки — маминых родителей, когда я был маленьким. Они пережили гибель своих детей, помню, как стоически дед держался на похоронах, как плакала бабушка, но несколько лет спустя скончались с интервалом в несколько недель. Пары в моей семье умирали синхронно.

Гарольд уселся в кресло напротив, поставив чайный поднос на столик между нами, отломил половинку бисквита для Диккенса, который мгновенно проглотил угощение.