Если она полюбит

Он настороженно посмотрел на меня. Вероятно, подумал, что я видел его профиль в сети или в воскресной газете и теперь собираюсь предложить бизнес-идею или заявку на инвестиции. Или, что более вероятно, он беспокоился, что, когда я выйду из этой камеры, то поделюсь с прессой новостями о его аресте. Наверняка у него был личный адвокат, соответствующий дорогим часам и костюму, и этот адвокат поможет ему сохранить лицо.

— Вы заслуживаете того, что получаете, — добавил я.

Мне хотелось сфотографировать его в этот момент: рот открылся, взгляд ошарашенный. Потом я мог бы послать такое фото Саше.

— О чем, черт возьми, вы говорите? — сказал он, когда очнулся.

Я сделал пару шагов к нему.

— Я говорю о том, что ты сделал с Сашей.

Он отступил.

— Ты знаешь эту сучку?

— Она мой лучший друг. И она рассказала мне все — всю твою грязную историю, то, что ты сделал с ней в гостиничном номере, про послания с угрозами, и как ты натравил на нее свою жену. Всё.

В ответ он ухмыльнулся, смерил меня с ног до головы презрительным взглядом, хотя его лицо при этом побледнело.

— А ты что здесь делаешь? Может, она наплела полицейским разной грязной лжи и о тебе тоже?

— Что? Нет. Но я знаю…

Лэнс ткнул пальцем в мою сторону.

— Кем бы ты ни был, у меня ни малейшего желания объяснять, что произошло на самом деле. Но эта девушка врет. У меня никогда не было с ней никаких отношений. На самом деле, если хочешь знать, я никогда не изменял жене. Да я и пальцем не трогал эту глупую курицу. — Он скривился и злобно добавил: — И вообще едва знал о ее существовании, пока сегодня утром в моем офисе не появилась полиция.

— Ах ты дерьмо! — возмутился я. — Как можно такое говорить? Она же работает на тебя.

— На меня работают сотни людей. И ты думаешь, что я их всех знаю лично?

Я проигнорировал эти слова.

— Я в курсе, что у вас был роман. Саша рассказывала мне о нем, а еще говорила о твоих странных… наклонностях.

— О чем?

— Она рассказала, что тебе нравится делать в постели.

Лэнс уставился на меня, а затем рассмеялся.

— В самом деле? — казалось, он искренне удивлен. — Скажи-ка, может, у твоей подруги проблемы с психическим здоровьем? Обычно мы таких проверяем, но не всегда заключению психологов можно доверять. К сожалению, психометрические тесты не слишком надежны.

Теперь была моя очередь оскорбиться.

— И это будет твоя защита в суде?

Он опустился на скамью, внезапно успокоился и собрался.

— Это дело никогда не дойдет до суда. Сара, или Саша, или как там ее зовут — лжет. Это ее фантазии. Она придумала все это.

— Я тебе не верю, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Знаешь что? Мне все равно.

Прежде чем я успел что-то ответить, дверь открылась, и полицейский, с которым я прежде разговаривал, подозвал меня.

— Теперь можете позвонить. — Он указал на таксофон на стене напротив.

Я не пользовался таксофоном уже много лет и даже не подозревал, что они все еще существуют. Когда я поднял трубку, то с удивлением вспомнил, что мне придется заплатить за звонок. Я пошарил в карманах, обнаружил две двадцатипенсовые монеты, засунул одну в прорезь и набрал номер мобильника Тилли. Это был один из тех немногих номеров, которые я знал наизусть.

Она сняла трубку после четырех гудков, но все, что я мог расслышать в ответ, это лишь громкий гул и грохот. Словно она стояла в центре урагана или на линии были сильные помехи.

— Привет! — я старался говорить громче, но помехи только усиливались. Я отодвинул трубку от уха, казалось, что я пытаюсь вызвать кого-то из ада.

— Тилли, меня слышно?

— Привет, Эндрю! — голос звучал слабо, но это была, безусловно, моя сестра.

— Ты меня слышишь?

— Да. Извини, здесь очень ветрено, — она рассмеялась. — Похоже на начало «Волшебника из страны Оз».

Теперь ее голос был немного яснее, хотя пришлось вдавить трубку прямо в ухо. Помимо ее голоса и рева ветра я расслышал слабый крик чаек вдалеке.

— Где ты? — спросил я, с трудом удерживая неудобную тяжелую трубку таксофона.

— В Бичи-Хед.

— Что, черт возьми, ты там делаешь?

Бичи-Хед — известная меловая скала на окраине Истбурна, популярная среди самоубийц. Я вспомнил, что читал о ней. Слава у этого местечка, без сомнения, весьма скандальная: около двадцати человек ежегодно бросаются здесь с утеса. Общество самаритян установило там огромный рекламный щит, призывающий потенциальных самоубийц звонить на горячую линию психологической помощи. Но, несмотря на кровавую репутацию, Бичи-Хед — все же очень красивое место: изумительные виды на волны Ла-Манша, маяк в красную и белую полоску, тонкая линия земли на горизонте.

Ее ответ заглушил ветер, и я переспросил:

— Что?

Раздался звуковой сигнал таксофона, и на дисплее высветилось: «Вставьте еще одну монету». Боже! Я засунул в прорезь второй — и последний — двадцатипенсовик.

— Прости, Эндрю, — сказала она. — Может, я перезвоню тебе, когда буду в помещении? Кажется, мы едем в паб.