Если сильно захотеть (СИ)

Но уж печку-то она сможет растопить. Это совсем не трудно. Да и кроссовки неплохо бы просушить. Ириска убрала заслонку из дымохода, выгребла остатки золы из поддувала, открыла топку. Хорошо, что бумага, картон и даже кора с того года стояли в коробке у печки, искать не пришлось. Девочка набрала дров под навесом за домом и принялась за дело. Скомкала бумагу, кинула в печку, подожгла. Подложила коры, пламя стало весело стрекотать. Теперь очередь дерева. Ириска положила сухое берёзовое полено поверх горящей коры и закрыла топку. Посидела перед печкой несколько минут, приоткрыла дверцу проверить, хорошо ли занялось полено. Коры и след простыл, а берёза еле тлела. Девочка подкинула ещё бумаги, картона, коры. Огонь разгорелся вновь. Но когда Ириска полезла смотреть, ситуация повторилась: полено лежало, едва тронутое огнём. Промучавшись ещё с полчаса, Ириска отчаялась. Да что же это такое, ничего не выходит!

Девочка решила передохнуть и сходить в местный магазин, а вечером, никуда не торопясь, попытать счастья снова. Копилку Ириска пока не трогала, после поездок у неё оставалось сто шестьдесят рублей. Этого должно было хватить на продукты на несколько дней, так ей казалось.

Два батона, четыре коробочки йогурта, маленькая палка колбасы, — вот и всё, что Ириска купила. На первое время хватит. Она шла по улице, прикидывая, сколько может быть в копилке. Надо пересчитать заранее, отложить на проезд до дома, а на остальное можно питаться.

Ириска вздрогнула от неожиданности, когда её окликнули по фамилии. Обернулась и от сердца отлегло — это был Пашка Клюквин.

— Брусникина, ты откуда здесь? Не ожидал на даче знакомые лица встретить раньше лета. На вечер что ли приехали, или с ночёвкой?

— С ночёвкой. А ты что здесь делаешь?

— А мы здесь с апреля. Предки квартиру сдают, деньги нужны.

— Понятно, — и Ириске правда было понятно. — Кстати, спасибо тебе за то, что утром...это...

— Да ну, брось. Не люблю уродов и клоунов. А они вели себя как уроды и клоуны.

Пашка вышел в калитку и пошёл по улице рядом с Ириской.

— А тебе, Брусникина, стоит быть пожёстче.

— Пока не умею.

— А почему у вас окна заколочены? — удивился Клюквин, когда они подошли к крайнему домику.

— Я не смогла открыть ставни.

— Так ты одна что ли приехала? Без предков?

— Ну да.

— Ладно, вопросов задавать не буду, — понимающе сказал Пашка, — давай лучше помогу окна открыть.

Он подошёл к ближайшему, оценивающе потрогал проволоку.

— Плоскогубцы есть?

— Ой, наверное, есть. Только я не знаю, где лежат, — Ириска почувствовала себя не такой уж взрослой и самостоятельной.

— Ладно, я сейчас сгоняю, принесу. Чаю хоть сделаешь пока?

— Ой, Паш, — проговорила Ириска упавшим голосом.

— Что?

— И чая, наверное, нет. Зато я колбасу купила.

Клюквин засмеялся, но не обидно, а просто весело, и пошёл домой за плоскогубцами. А Ириска улыбнулась. Хороший он человек, Пашка. И здорово, что он тоже оказался в Перепечино.

Пашка вернулся быстро, вручил Ириске пакет, в котором нашлись и чай, и сахар, и печенье, а сам направился к окну.

— Паш, эти окна не надо. Только одно, со двора. Ты не подумай чего, но... я не хочу, чтобы с улицы видели, что тут кто-то живёт. Понимаешь, родители не знают, что я здесь.

— Слушай, это, конечно, не моё дело, но если тебя будут искать, я скажу. Родители, они такие. Лучше их сильно не нервировать. У нас один раз Сенька, двоюродный брат, ночевать не пришёл. Знаешь, что было?

— Меня не будут искать. Это я гарантирую.

Пашка посмотрел вопросительно. Ириска отрицательно помотала головой:

— Это всё очень трудно объяснить. Да и вряд ли ты поверишь. Может быть, потом.

Пашка не обиделся. По нему сразу всё было видно, такой он, открытый человек. Ставни распахнулись, и Пашка довольно отряхнул руки.

— Вот спасибо тебе! Пойдём чай пить, — сказала Ириска.

Ребята чаёвничали, болтали о школьных знакомых. Когда Ириска вновь начала растапливать печку, Пашка взялся помогать. Наколол щепок, благо, топор нашёлся в сарае. Сложил в топку бумагу, хорошенько её скомкав, сверху картон и кору, а после — щепки. Пламя занялось быстро и весело. Ириске оставалось только подкидывать поленья. Пашка всё делал споро, с огоньком. И рядом с ним Ириске стало легко и спокойно. Всё, что тревожило, отступило куда-то далеко. Хотелось сидеть вот так у печки, пить чай и слушать рассказы мальчишки, с которым знакома бог знает сколько лет, но который оказался здесь и сейчас ближе, чем все прошлые друзья.

Ириска тоже захотела рассказать ему обо всех чудесах, что произошли с ней за последние дни. Она долго решалась, собиралась с духом, но не успела. Вечер стал подползать к дому туманом, и Пашка собрался идти домой.

— Ты в школу завтра на автобусе поедешь? — спросил он.

— Я вообще не поеду никуда. Буду здесь. Если хочешь, приходи в гости после школы.

— Ладно. Ну, давай, до завтра. Ты за печкой следи. Как останутся только красные угли, и нигде не будет синего огонька, можешь заслонку закрывать.

— Спасибо, Пашка, — сказала Ириска.

Когда он вышел за калитку, она добавила тихо:

— Что бы я без тебя делала.