Если случится чудо

С договором.

Я выхватываю бумажку у жены и мысленно даю себе подзатыльник за то, что не перепрятал ее, когда расставлял у кровати наши тумбочки. Кэт наверняка перепутала и влезла в мою, чтобы взять крем из кучи своих тюбиков, а нашла это.

– Ничего особенного. – Я запихиваю бумагу в задний карман брюк. Глаза Кэтлин как две огромные планеты, полные горя. Она бьет меня в грудь, закрывает рукой рот. Ее лицо искажается от боли.

– Вы заключили сделку?

– Я ей не нужен, – говорю я. Непроизвольная реакция и глупейший способ оправдаться перед новобрачной женой, которая, кстати, вот-вот родит.

Но умом понимаю, что это самый эффективный способ убедить ее, что салфетка ничего не значит.

И это, безусловно, огромная проблема.

Салфетка ничего не значит, но не потому, что Рори свалила на другой континент спать с другими парнями, снимать их на камеру и писать на обратной стороне фотографий, насколько они ужасны в постели, в жизни и в светских беседах. (Тут я, конечно, утрирую.)

Салфетка ничего не значит потому, что моя подруга детства, а теперь любовница и жена скоро родит мне ребенка.

Да, осел. Жена.

Я подхожу к своей жене. К своей терпеливой, святой супруге, которая на протяжении нескольких месяцев стонала и принимала как данность, что в постели я снова и снова называю ее чужим именем.

– Мы оба забыли о прошлом. А с тобой, если ты не заметила, мы женаты.

Я хватаю ее за руки и притягиваю к себе.

Кэт отпихивает меня.

– Выкинь ее, – рявкает она.

Я невесело усмехаюсь.

– Что?

– Не прикидывайся глухим, Мэл. Выкинь эту чертову вещь. Ее вообще не должно быть в доме. Поверить не могу.

Поверить она не может?

А я могу? После того, как она трахнула меня, пока я был мертвецки пьян и ничего не соображал? После того, как вынудила меня лишить ее девственности и возвращалась за добавкой, изо дня в день упрашивая не натягивать презерватив?

После того, как позвонила маме, обработала ее и Бриджет надавить на меня с этой свадьбой, убедила маму и Элейн съехаться?

Но я не настолько туп, чтобы устраивать грандиозную ссору в день свадьбы.

Поэтому просто улыбаюсь.

– Это всего лишь дурацкое воспоминание. Я засуну салфетку в фотоальбом. Ты больше ее не увидишь, и мы обо всем забудем.

– Да ты, на хрен, издеваешься?

Опять это слово.

– Кики…

– Мэл, – передразнивает Кэт, – меня достало, что все прощают тебя из-за твоих чертовых магических чар. Ты увиливаешь.

– Я не увиливаю. Я просто отказываю тебе в просьбе.

– Подонок, вот ты кто.

– Тоже верно, – парирую я.

Мне не оспорить ее слова. Именно подонком я себя и чувствую. Но и Кэт не святоша, какой сейчас прикидывается.

Кэт подлетает ко мне и дает пощечину.

Я чувствую обжигающую боль на скуле. Сжимаю зубы. Интуиция подсказывает, что я веду себя как упрямый сукин сын, что мне и правда пора выкинуть эту чертову вещь. Салфетка ничего не значит. Ничего не значит с того дня, как Рори сказала: «Прощай». А даже если бы и не сказала, то ее письмо не оставило сомнений.

А теперь давайте поиграем в адвоката дьявола и упомянем, что есть доля сомнений, что с ее стороны не все кончено.

Давайте представим, что мы снова встретимся, года через четыре, потому что у судьбы странное, извращенное чувство юмора.

Давайте представим, что Рори больше не сучка из ада и решает выполнить условия договора.

Что тогда? Я брошу маленького Глена, Кэтлин и всю свою семью – они точно отрекутся от меня, если я сбегу с этой янки, – и заживу долго и счастливо с девушкой, которая избавилась от моего ребенка, не обсудив предварительно со мной?

Я иду на кухню, слыша, как Кэтлин шлепает по полу босыми ногами. Останавливаюсь у мусорного ведра, вынимаю из кармана салфетку и сминаю ее, собираясь выкинуть вместе с глупыми воспоминания о Рори.

Я держу салфетку над ведром, сжимая так сильно, что трясется рука.

Выкидывай уже. Да что с тобой такое?

– Давай! – орет Кики.

Я смотрю на свой кулак, на мусорное ведро, снова на кулак, поднимаю глаза к потолку и судорожно вздыхаю.

Да пошла ты, Рори.

Я резко отвожу руку, а другой дергаю себя за волосы. Не выходит.

Я не замечаю, как Кэт засовывает ноги в туфли, но прихожу в себя, услышав хлопок двери. Тут же мчусь за ней. Уже поздно, темно, холодно.

Кэт садится в мою машину, заводит ее, разворачивается и выезжает на основную дорогу. Я бегу за ней и крича прошу остановиться. Но оттого она только сильнее вжимает ногу в педаль, чтобы побыстрее от меня избавиться.

Мчась за своей машиной, за своей женой, за будущим, я подумываю остановиться. В зеркале заднего обзора я вижу, что она не в себе. Кэт трясется и так сильно плачет, что я удивлен, как она вообще что-то видит. Может, если перестану за ней гнаться, она остановит машину.