Читаем Если суждено погибнуть полностью

Вырыпаев не выдержал, заплакал. Белый день померк, сделался черным, из него будто высосали весь воздух. Вырыпаев задыхался, спина у него горбилась старчески, он скрипел, всхлипывал, сдавливал зубами стон и не мог сдержать его.

Вот и все.

Полковник — молодой еще, по сути, человек, хотя на щеках у него выступила седая щетина, — сгорбился еще больше, превращаясь в изрубленного жизнью старика, но в следующий миг выпрямился и произнес по-вороньи каркающе, резко, сжав кулаки, — на него словно что-то нашло:

— Нет, не все!


Каппеля уложили в простой, крестьянский, наспех оструганный гроб, и тело его вместе с отступающей армией двинулось дальше, к Иркутску. Войцеховский помнил об обещании, данном генералу Каппелю — тогда еще живому: сделать все, чтобы вызволить из беды Колчака.

Тогда ни Войцеховский, ни Каппель не знали, где конкретно находится адмирал, сейчас Войцеховский знал точно: в Иркутске, в тюрьме — сдан союзниками, французом Жаненом, чехословаками Сыровым и Гайдой, сдан в обмен на гарантию, что с них не снимут их собственные штаны да при выезде из России не станут потрошить чемоданы, набитые награбленным.

Войцеховский подошел к Иркутску и разбил лагерь. Войска стали готовиться к штурму. Власть в Иркутске менялась так часто, что горожане не успевали уследить, кто утром садится в главное городское кресло и подписывает разные «указивки», тысячами экземпляров потом украшавшие заборы.

Дольше всех продержался Политцентр.

Девятнадцатого января (Каппель был еще жив) была сформирована новая власть — Военно-революционный комитет и в тот же день создана «Чрезвычайка» — ЧК. Колчак, сидевший в камере, перешел в ведение «Чрезвычайки». Вместе с ним и Виктор Пепеляев — премьер Сибирского правительства, брат генерала Анатолия Пепеляева.

Еще не успев ничего предпринять, Войцеховский неожиданно получил ультиматум от красного командующего Зверева: «Приказываю немедленно сложить оружие!»

В ответ Войцеховский лишь усмехнулся и, не дочитав ультиматум до конца, швырнул его в мусорную корзину. Произнес хмуро:

— Этот человек не ведает, о чем говорит... Кто такой Зверев? Первый раз слышу... Похоже, он здорово набрался, прежде чем решил сочинить эту бумажку.

Зверев прислал второй ультиматум, не такой лобовой и беспардонный, видимо, составленный на трезвую голову. Войцеховский вызвал к себе Вырыпаева.

— Василий Осипович, вы мастак по таким делам... Нужно сочинить ответный ультиматум. Наши требования: немедленное освобождение Колчака и арестованных с ним лиц — Пепеляева и гражданской жены адмирала Тимиревой — это раз. Два — немедленное снабжение нашей армии продовольствием и фуражом, три — выплата контрибуции в двести миллионов рублей, четыре — прекращение лживой клеветы и пропаганды в отношении нас... — В вопросах чести Войцеховский был также щепетилен, как и Каппель. — Если эти требования не будут выполнены, мы начнем штурм Иркутска.

Зверев отказался выполнить требования Войцеховского. О ситуации, сложившейся в Иркутске, было доложено Ленину, тот дал шифрованную команду немедленно расстрелять Колчака и его министров — арестован-то был целый поезд. Председатель иркутской «Чрезвычайки» Чудновский составил список из восемнадцати человек, но, поразмышляв немного, выделил из него только двоих: Колчака и Пепеляева.

В ночь на седьмое февраля, а точнее, в четыре часа тридцать минут седьмого февраля оба были расстреляны на берегу реки Ушаковки, а их трупы сброшены в Ангару, в прорубь.

Колчаковские министры, которых Чудновский вычеркнул из списка, были расстреляны позже, летом, в июне.

Как и обещал, Войцеховский пошел в атаку на Иркутск, взял станцию Иннокентьевская, от которой до Иркутска, до городских домов можно было доплюнуть без всяких усилий. В Иркутске было объявлено осадное положение. Началось сражение, очень жестокое.

Пленных не брали, смерть предпочитали ранению. Натиск обмороженных, голодных, изнеможденных людей, привезших на санях гроб с телом Каппеля, был настолько велик, что красноармейские части отступили.

Иркутск был практически обречен.

Но опять встряли чехословаки. Они посчитали — не без оснований, кстати, что каппелевцы помешают им вывезти то, что они везли, и начальник Одиннадцатой чешской дивизии полковник Крайчий, замещавший отсутствующего Сырового, заявил, что он не допустит взятия Иркутска каппелевцами.

Еще одно предательство! Чехословаки начали подтягивать к передовой линии, уже оставленной красными, бронепоезда и артиллерию. Одолеть эту армаду Войцеховский не мог. К тому же он получил сообщение, что Колчак уже расстрелян.

Войцеховский дал команду обогнуть Иркутск стороной и выходить на байкальский лед — по сути повторил красноярский вариант.

Стрельба в иркутских пригородах затихла. Каппелевцы вновь выстроились в колонну — дело привычное — и, хрипя, оставляя трупы на обочинах дороги, ушли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное