Если только ты

Мои руки дрейфуют вниз по его груди. Его мышцы напрягаются под моими прикосновениями, и я останавливаю ладони, положив их на его грохочущее сердце.

— Хочешь, чтобы я перестала прикасаться к тебе? — шепчу я.

Хватка Себастьяна на моих бёдрах сжимается крепче. Он смотрит на меня яркими и блестящими глазами.

— Нет.

Кончики моих пальцев проходятся по его грудной клетке, по жёсткой линии ключиц, по серебряным цепочкам, теплым от его кожи.

— Хочешь, чтобы я прекратила это? — спрашиваю я, подавшись ближе, и мои губы в миллиметре от его рта.

Воздух срывается с его губ, когда мои руки поднимаются по его шее, запутываются в его волосах, и густые шелковистые пряди прохладны от ночного воздуха.

— Мы не должны, Зигги…

— Я не это спросила, — шепчу я, проводя носом по его носу. Поверить не могу, что делаю это. Поверить не могу, что продержалась так долго, не делая того.

— Ты знаешь, что я не хочу, чтобы ты останавливалась, — шепчет он в ответ, водя большими пальцами по моим бёдрам. — Я просто… я пообещал себе, что не сделаю этого.

— Тогда я сделаю это, — говорю я ему. — Я беру полную ответственность за то, что сейчас случится.

— Что сейчас случится? — переспрашивает он хрипло. Я кончиками пальцев прослеживаю очертания его рта и вижу, как его губы приоткрываются для меня.

— Ты правда не знаешь, что это? Мне сложно поверить, что ты, Себастьян Готье, не узнаешь поцелуй, когда он вот-вот случится.

Себастьян хрипло выдыхает, когда я вскользь касаюсь губами его щеки, потом уголка его рта.

— Я не эксперт по дружбе, Сигрид, — говорит он нетвёрдо, привлекая меня ближе, — но мне не кажется, что друзья таким занимаются.

Я улыбаюсь, не отрываясь от его щетины, и оставляю невесомый поцелуй на его подбородке.

— Ещё как занимаются. Это называется «друзья с привилегиями».

— Зигги, — шепчет он, поворачивая голову.

Наши губы соприкасаются, пока моё имя всё ещё слетает с его губ.

— Себастьян, — я медленно, мягко прижимаюсь губами к его губам, и Господи, это идеально. Тепло и деликатно, любопытно и осторожно, прежде чем он раскрывает рот, затем выдыхает в меня с хриплым, изнывающим стоном.

Моё тело переполняется жаром, когда я зарываюсь пальцами глубоко в его волосы и подаюсь навстречу нашему поцелую.

Себастьян втягивает прерывистый вдох, обхватывая меня руками и прижимая наши тела друг к другу. Его ладони распластываются по моей спине, бродят по моим рёбрам. Его большие пальцы слегка задевают мои груди. Я ахаю, вжимаюсь в него всем телом, когда его язык находит мой, горячими шелковистыми ласками заставляя меня льнуть и изнывать от желания большего.

У меня вырывается жалобный вздох, когда он нежно склоняет голову и углубляет наш поцелуй. Я целую его в ответ, отчаянно желая ощутить его вкус, изучить каждый его уголок, заставить его развалиться на куски так, как он заставляет меня разваливаться на куски, только чтобы осознать, что это каким-то образом собрало нас обоих воедино.

Я открываю рот ему навстречу и сосу его язык. Себастьян заваливается вбок, будто я его шокировала. Он наполовину приземляется на шезлонг, и я опускаюсь на него, улыбаясь, когда он тянет меня вниз, пока я не сажусь верхом на его бёдра, упираясь ногами по обе стороны от него — именно там, где мне хочется быть.

Его руки ложатся на мои бёдра и привлекают ближе. Я обвиваю руками его шею и целую так, как никогда прежде не целовала никого — дико, необузданно, двигаясь всем телом с ним.

Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось.

Но конечно же, стоило мне подумать об этом, как Себастьян отрывает свои губы от моих.

Глава 16. Себастьян

Плейлист: Paratone — She’s so High

Воздух покидает мои лёгкие, я прижимаюсь лбом ко лбу Зигги, повелевая себе пожалеть о том, что я только что сделал. Но с каждой минувшей секундой, с эхом её тихих вздохов в моей памяти, с её тёплым сладким вкусом на моём языке, я не могу. Я не могу сожалеть о том, что сделал.

И это наглядное доказательство того, что я неизменно недостоин её. Я не заслуживал того, что она мне только что дала. Я больше никогда не смогу это получить. Я не могу допустить себе быть таким эгоистичным, таким жадным, когда в итоге это лишь навредит ей.

Я могу быть лишь немножко эгоистичным, лишь немножко жадным. Я могу быть её другом. Я могу смеяться с ней, заниматься с ней йогой, делить молочные коктейли и наблюдать, как она становится всем, чем она хочет стать. И я буду счастлив просто стать свидетелем этого.

Чего я не могу сделать, так это стащить её ниже по шезлонгу и тереться об неё как животное в течке, хотя я только что был опасно близок именно к этому.

— Было плохо? — тихо спрашивает Зигги, взглянув на меня. — Поэтому ты остановился?

Улыбка, которую я не могу сдержать, приподнимает уголок моего рта. Я позволяю своей голове упасть на шезлонг и приглаживаю её тонкие огненные волосы, убирая их от лица.

— Было хорошо. Поэтому я остановился.

Быстрый розовый румянец расцветает на её щеках, когда она улыбается, и по её телу проносится дрожь.

— В этом нет никакого смысла.