Если только ты

Я отодвигаю безглютеновое мороженое с шоколадной крошкой и печеньем, порекомендованное Зигги, затем беру большой пакет безглютеновой муки, которая обещает быть легким заменителем обычной муки без необходимости изменять пропорции.

— Здесь.

— Давай её сюда.

Я кидаю пакет в сторону Зигги, затем поворачиваюсь к оставшимся замороженным продуктам, но вдруг слышу звучный хлопок и её аханье.

Когда я поворачиваюсь, Зигги покрыта мукой.

Покрыта.

— Срань Господня, — я обхожу кухонный островок, хватаю полотенце для рук и подхожу к Зигги, которая стоит, зажмурившись и раскрыв рот от удивления. — Стой смирно. Я о тебе позабочусь.

Я вытираю муку с её лица, насколько получается, чтобы она могла моргать. Она косится на меня.

— Я сказала «давай», Себастьян, а не кидай мне в лицо.

— Я не кидал её тебе в лицо!

Она начинает смеяться — это такой дымчатый и мягкий гортанный звук.

— Ты явно не осознаёшь свою силу.

Я прикусываю щёку изнутри, тоже стараясь не рассмеяться, и смахиваю муку с её волос.

— Ты настоящий бардак, Сигрид.

— Благодаря тебе, — она тычет меня пальцем в бок, сердито глядя на меня.

Я уворачиваюсь от следующего тычка, бросая на неё предостерегающий взгляд.

— Откуда я должен был знать, что она взорвётся?

— О, ну не знаю, может, потому что в ней явно была дырка — она показывает на след муки, описывающий арку траектории, по которой я бросил пакет. Затем она поднимает сам пакет, который положила на столешницу, и показывает на разрыв в нём.

— Я его не видел, клянусь.

— Конечно, не видел, — она откладывает пакет, затем смотрит на муку на своей ладони и на меня. Её лицо озаряется коварной улыбкой. — Мне стоит отомстить тебе. Это будет справедливо.

Я смотрю на муку в её руке, затем на неё саму.

— Зигги. Даже не думай об этом…

Мягкий шлепок по лицу затыкает меня. Мука облачком взлетает в воздух.

Я разеваю рот.

— Ты отвесила мне пощёчину! Мукой!

— Я тебя легонько хлопнула, — говорит она, поднимая вторую руку с другой стороны моего лица. Очередное облачко муки взлетает в воздух. — И теперь ты симметричен.

— Ооо, женщина, у тебя проблемы, — я притворяюсь, будто тянусь к муке за ней, и она визжит, бросившись бежать мимо меня и вокруг стола. Обежав островок, я ловлю её за талию и дёргаю к себе.

— Себастьян! — орёт она, затем хрипловато хохочет. — Щекотно…

— Щекотно, говоришь? — я улыбаюсь, когда она визжит и смеётся, сопротивляясь, пока мои пальцы танцуют по её бокам к бёдрам. — Брутальная щекотка — это меньшее, что ты заслужила после того, как…

— Это ты швырнул мне муку в голову!

— Нечаянно!

Она вопит, когда я пытаюсь пощекотать её подмышку, затем разворачивается в моих руках прежде, чем я успеваю пригвоздить её, и тянется к моей талии. Я хватаю её запястья и удерживаю их, подняв подальше от себя.

— Отдам тебе должное, Сигрид, бегаешь ты быстро, но когда дело касается зрительно-моторной координации… — я качаю головой, тяжело дыша. — Даже не пытайся меня превзойти.

Она тоже тяжело дышит.

Мы два профессиональных спортсмена. Мы не должны так запыхаться после небольшой погони и потасовки с щекоткой на кухне.

— Вы, хоккеисты, не понимаете одну вещь, — говорит Зигги, вжимаясь в меня всем телом, пока наши груди не соприкасаются, и я не приваливаюсь к краю кухонного островка, — а футболисты это понимают: стратегия победы не сводится к сильным ударам и брутальной скорости, — я втягиваю вдох, едва подавляя импульс выгнуть бёдра и потереться о неё. — Главное — это выбор момента и размеренный темп. Терпение до тех пор, пока не представится идеальная возможность, идеальный бросок. Вот… так.

Её слова убаюкивают меня, отвлекают, моя хватка на её запястьях слабеет. Зигги проворачивает руки, проворно высвобождаясь, а потом накидывается на мои подмышки.

У меня вырывается череда матерных слов, и мне требуется пять секунд (а это на пять секунд дольше допустимого), прежде чем мне удаётся снова поймать её руки и остановить щекотание.

Согнувшись, я закидываю Зигги себе на плечо, заставив её взвизгнуть.

— Себастьян! Что ты делаешь?

— Поступаю как благородный человек. Закидываю тебя в душ.

— Мне не нужен душ, — протестует она.

— При всем уважении, Зигги, нужен.

— Себастьян, аккуратнее с ногой! Я не маленькая. Поставь меня… вау, ты сильный.

Я быстро поднимаюсь по лестнице, крепко держа её.

— Моя нога в порядке. И я оскорблён тем, что моя сила так тебя удивляет.

— Просто говорю. Я знаю не так уж много людей, которые способны взвалить на плечо высокую женщину и подняться по лестнице, особенно с только что зажившей ногой.

— Ну, этот человек способен на такое, так что привыкай.

— О? Таскание по лестницам будет новым ключевым элементом наших отношений?

Боже, мне хотелось бы. Я мог бы привыкнуть закидывать Зигги на плечо, волочь её наверх, бросать на кровать, покрывать поцелуями её тело…

Я трясу головой, прогоняя эти мысли из головы. Я пообещал себе и ей, что мы не будем двигаться в этом направлении. Я только что сказал ей, что поступаю благородно, и я правда хочу быть лучшей версией себя, для неё и с ней.