Если ты меня любишь

— Я и не думал, — ответил Гарри, отступая назад, к Дрейко, который все так же продолжал пристально смотреть на Снейпа, почти не мигая. — Просто мне за него… тревожно.

Едва он произнес эти слова, как чердак наполнился сладостными звуками, точно кто‑то невидимый, внезапно очутившись рядом с ними, заиграл на арфе неземную мелодию. Луна всплеснула руками и заулыбалась, вслушиваясь в невиданную песнь. Дрейко испуганно дернулся и схватился за палочку, но Гарри остановил его, мысленно умоляя, чтобы мелодия лилась и дальше, а лучше никогда не кончалась. Он узнал ее, и ему невыразимо хотелось еще раз в жизни увидеть ее живой источник.

И это желание исполнилось. Яркий костер заполыхал прямо посреди комнаты, и в языках пламени возник феникс в своем сверкающем огненном оперении, рассыпая во все стороны не обжигающие искры. Фоукс громко вскрикнул, повернул свою великолепную, изящную голову к Гарри и задержал на нем свой мудрый взгляд. Волна необъяснимого облегчения и спокойствия затопила душу Гарри Поттера, и через секунду или две прекрасной птицы не стало. В воздухе еще стоял неизвестный аромат, который, как показалось Гарри, состоял из сложного сочетания цветочных запахов. Луна же, приложив руки ко рту, обернулась к молодым людям и счастливо проговорила:

— Чувствуете? Море, ветер, жизнь? …

* * *

Появление Фоукса сильно помогло Гарри свыкнуться с тем, что произошло. Боль потери не отпускала его еще долго, и он поначалу избегал собственного дома, ища возможность выбраться на работу даже в краткосрочный отпуск. Джинни пришлось приложить немалые усилия к тому, чтобы понять и принять такое поведение мужа. Что касается маленького Рональда, то он на какое‑то время стал замкнутым и сосредоточенным, практически постоянно находился рядом с Гермионой и выучивал наизусть все, что она ему предлагала. В этот период они с отцом почти не виделись.

На работе Ермон подкидывал Гарри все новые проблемы, которые, как одна, требовали решения. Впрочем, Гарри был даже благодарен своему сопернику за этот вызов и ни на что не жаловался, пытаясь управляться одновременно с пятью и более делами. Секретарь Дорсенс был в восторге от рвения начальника и старался во всем ему подражать, однако, к сожалению, расторопность бедняги оставляла желать лучшего, поэтому в конце месяца Гарри все же пришлось нанять дополнительного помощника.

Министр все более приближал его к себе. Партия Ермона была в бешенстве, на стол главы магического мира валились целые стопки писем с различного рода клеветой и обвинениями в адрес Гарри, но Кингсли был занят чем угодно, кроме разбора корреспонденции. Сам же второй наместник неизменно игнорировал все подобные нападки со стороны противников.

Джинни, Гермиона и остальные были чрезвычайно потрясены тем, что Луна оказалась жива и тоже возвратилась из‑за Занавеса. Разумеется, в этом потрясении было больше радости, чем страха, но все отмечали, что с девушкой произошла какая‑то перемена. Складывалось впечатление, что ее обычное пребывание «вне мира сего» теперь не то чтобы куда‑то ушло, но сделалось ее скрытой «второй натурой», что, тем не менее, не мешало никому с ней общаться. Сын Гарри, в свою очередь, пришел от нее в полный восторг.

На работе Гарри приходилось решать самые различные вопросы, и, чем дольше он задерживался в кабинете, тем больше их становилось. Судя по всему, магическому народу было приятно, что власти действительно занимаются его делами, а не только внешними проблемами (как первый наместник), и потому все простые граждане теперь чувствовали себя обязанными написать Гарри Поттеру одно, а лучше два письма.

И все же, благодаря его неустанному труду, положение магов за два с половиной месяца в целом улучшилось. Министр это отметил и даже, кажется, подошел близко к тому, чтобы отменить выборность власти, но Гарри его отговорил. Стоило ему заглянуть в собственную душу, как он тотчас понимал, что, несмотря на заманчивую перспективу обставить Ермона в борьбе за власть, жизнь с изрядной долей приключений все‑таки по–прежнему привлекала его куда больше. Так что он просто предоставил дальнейший ход событий судьбе.

Проходили недели, его душевное состояние постепенно улучшалось, хотя ночью его порой и мучили кошмары. Гарри видел Снейпа опять в том разрушенном городе, одинокого и измученного. Он отчаянно хотел его спасти, но неведомая сила увлекала его прочь, не давая ни малейшего шанса вырваться. Так повторилось несколько раз, прежде чем смениться другой картиной, столь же оптимистичной.

Погруженный в воспоминания о последнем подобном сне, Гарри как‑то возвращался домой. Он неслышно вошел в дом, направился на кухню и застал там интересную компанию в лице Дрейко и Гермионы, которые о чем‑то сосредоточенно беседовали. Он даже помедлил в коридоре, чтобы уловить суть разговора.

— Ты просишь какую‑то глупость, Грейнджер, — прямо сказал Дрейко, откидываясь на спинку стула. — Совершенно бесполезное занятие. Кого я должен, по–твоему, спросить? Если мы тут собрались с общей целью подождать Поттера, это не значит, что ты можешь меня доставать.