Если ты меня любишь

— Луна! Она подавлена, Гарри, не знает, куда себя деть. Вот и придумывает себе всякие новые нагрузки.

— О том, чтобы ей оставаться в больнице, и речи быть не может, — решил Гарри. — У нас семь комнат! Даже если у нас с тобой будет шестеро детей, все равно будет одна лишняя!

— Шестеро? — Джинни развеселилась. — Думаю, к тому времени мистер Лавгуд успеет отстроить новый дом, на этот раз в виде конуса.

— Просто я ненавижу пустой дом, — сказал Гарри, подходя к ней и обнимая ее за плечи. — Дому эта пустота тоже явно не по нутру, но что я могу поделать, коли Луна не торопится с решением?

— Дети — это не альтернатива, — полушутя, полусерьезно произнесла Джинни, освобождаясь от его рук. — С Луной мы поступим очень просто: приедем в среду в больницу и заберем ее, даже если она будет кусаться. Ее отец не хотел бы, чтобы его дочь спала и ела как попало, чтоб только он быстрее поправлялся.

— Мне жаль, что я не могу ее полностью утешить, — Гарри в раздумьях опустился на кровать. — А этого мне сейчас хотелось бы, правда.

— И это еще одна причина, по которой ты должен поговорить со Снейпом! — твердо заявила Джинни, сверкнув глазами в его сторону. — Можешь открыто сказать ему, что ты думаешь о его безобразном, с твоей точки зрения, поведении (к этому он уже, наверное, привык!), но при этом помни о том, что ты являешься той нитью, которая связывает Дрейко и Луну. Я не думаю, что Снейп, притом что он все прекрасно понимает, снизойдет до того, чтобы устроить как‑нибудь их встречу, к примеру. Гарри, ты обещал ей, помнишь? И обещал от сердца. В таких случаях ты всегда раньше шел до конца и помогал до конца.

— Я знаю, не надо читать мне мораль! — оборвал ее Гарри. Где‑то внизу громко хлопнула дверь, а затем раздался злобный крик Рона: «И можешь больше здесь не появляться, я обойдусь без тебя!»

— Какой ужас! — Джинни прижала руки ко рту, и Гарри стало стыдно за свои дурацкие вспышки. А сам недавно заявлял, что стал взрослым. Он вновь обнял Джинни, желая выразить этими объятиями свое раскаяние и намерение разобраться в самом себе раз и навсегда. Вероятно, она это почувствовала, потому что ответила на его объятия, и секунду спустя их губы слились для продолжительного и искреннего поцелуя.

— Это пройдет, — прошептал Гарри, когда Джинни, погладив его по щеке, уткнулась в его плечо. — Я говорю о Роне и Гермионе.

— Не знаю, у них никогда до такого не доходило.

— Это пройдет, — уверенно повторил Гарри, целуя волосы Джинни. — И у нас тоже. И ничто больше не помешает нам быть счастливыми. Я обещаю тебе больше не уходить от проблем, как бы мне этого ни хотелось. Ты мне веришь?

— Да, — чуть слышно ответила Джинни, не поднимая головы.

— Тогда мы начнем строить наше счастье очень скоро. Скажем, первое июля подойдет.

Джинни выпрямилась и непонимающе посмотрела на него.

— Но это же так скоро!

— У нас не будет никаких сверхдолгих приготовлений, иначе само событие потеряет все свое очарование в этой суете. Нам больше не стоит медлить, Джинни, мы никогда не сможем сказать: «Теперь мы готовы», потому что человек никогда не бывает полностью готов. «Подходящих моментов» не бывает.

— Ты прав, но… Почему в такой момент? Как же Гермиона и Рон? Я хочу сказать, нельзя же сейчас попытаться помирить их силой, позвав на одно и то же мероприятие?

— Это наверняка вправит мозги обоим. И дело не в них, Джинни, а в нас. Ты сама сказала, что моя работа опасна, да я и сам чувствую, что все это может кончиться плохо. Только не спрашивай меня ни о чем, я же не экстрасенс. Я должен успеть сделать что‑то важное.

— Мне… не нравится, когда ты говоришь так. Ведь это не единственная причина?

— Единственная настоящая причина — это мы и наше будущее, Джинни, и ты это знаешь. Все эти дополнения очень скоро отступят и не будут забивать мою глупую голову, отвлекая от главного.

— Когда ты поговоришь с моими родителями?

— Завтра, — не задумываясь, ответил Гарри. — И поговорил бы сегодня, если б не боялся их разбудить.

Джинни провела пальцем по его губам, ее руки слегка дрожали, она не могла поверить в сказанное Гарри. На какой‑то миг ему подумалось, что, может быть, он сказал это с излишней простотой, а следовало бы растянуть эту сцену на полчаса, как бывает в мыльных операх, но Джинни предупредила эти мысли, наградив его таким жарким поцелуем, что он разом отключился от подобных забот и, собственно, от всего на свете. Когда над ними сомкнулась ночь, ему показалось, что где‑то вдали он слышит согревающее душу пение птицы феникс.

Неверный свет маленьких черных свечей отбрасывал на стены причудливые тени. Мерно закипали небольшие котлы, и их ворчливое бульканье было единственным звуком, нарушавшим тишину, царящую в кабинете. Этот кабинет давно не использовался никем из преподавателей и находился в дальней части Хогвартса, туда редко проникал луч света, это было самое подходящее место для тайных магических ритуалов.