Если ты меня простишь

Ей было всего двенадцать. В ярких веснушках, с забавными хвостиками на голове и разбитыми коленками, Катя сидела за столом в старой беседке и тайно любовалась мною. Я видела, как понравилась ей моя брошь на платье, как она заглядывается на мои заколки, которые украшают волосы.

Очень красиво, - ответила я. – Особенно я люблю Москву зимой. Когда горят неоновые лампочки по всему городу, когда украшена высокая елка у Кремля, когда люди торопятся купить подарки и отметить Новый год дружными семьями. Зима - необыкновенное время года, особенно в Москве.

О, я так мечтаю учиться в Москве, - сказала Катя, мечтательно подпирая щеку рукой.

Хватит нести ерунду, - сказал отец Бориса, отмахиваясь от дочери. – Что ты там забыла, Кать? У нас прекрасный завод, замечательное училище. Выйдешь замуж, нарожаешь детей. А в Москве этой ничего хорошего нет, и не было! Уж я там был и знаю.

Замолчи, пап! У нас вообще-то гости, - возмутилась Катя.

Отец умолк, предпочитая больше пить, чем говорить. В воздухе витала недружелюбная атмосфера. Я простилась с родителями Бориса, и мы за руки медленно побрели в сторону моего дома.

Ты не злись на папу, он дурной, когда выпьет. Все лезет к матери с кулаками, на мелких бросается, только и успевай отгонять. Так что тебе можно сказать повезло, - он рассмеялся, но тут же умолк.

Все хорошо, мне ни капли не обидно, - успокоила я Бориса.

Мы проводили прекрасные уютные вечера и ночи, наслаждаясь друг другом, и отдаваясь друг другу сполна. Я знала, что все, что мы делаем – плохо, грязно и запрещено до брака. Но когда его шероховатые руки гладили мое тело, когда он нежно целовал мою шею и губы, клянусь, я чувствовала по телу искры. Я ощущала себя любимой и желанной. Я забывалась.

Как и ожидалось, август пролетел молниеносно. Наступило ненавистное тридцатое число, время моего отъезда в Москву. Начало конца наших отношений. С утра пораньше я прибежала на обрыв, где уже ждал меня Боря. Я кинулась к нему в объятия, сжимая его крепко, в последний раз. Слезы катились по моему лицу, капая мне на платье и на его рубашку. Мы никогда не будем вместе – эта фраза все время вертелась в моей голове. Я целовала его уста и не могла оторваться. Мне все время казалось его мало.

Я буду писать тебе, - обещала я. – Каждый день. И ты пиши.

Он кивал головой и вытирал мои слезы. Я протянула ему листок, вырванный из тетради, где написала свой московский адрес. А он напоследок подарил мне кулон в виде сердца на толстой веревке. Он сделал этот кулон из обычной монеты. Я надела его себе на шею и пообещала, что как только соскучусь по нему, то тут же достану кулон, потрогаю его гладкие края и изгибы, и мне станет легче. Когда я уходила с обрыва, то готова была упасть и грызть землю, чтобы только остаться еще на один день. Но он бы ничего не решил, конечно же. Я пришла на дачу, где папа паковал наши чемоданы в свою любимую Волгу. Иван и Дарья стояли на пороге дома, и я видела, как Дарья вытирает слезы. Мы давно воспринимали их с Иваном как родных, ждали с ними встречи и не любили прощаться, потому что это было грустно для всех нас.

Вещи были упакованы, мы сели в машину и отправились в город. Я с грустью провожала взглядом подмосковные дачи и тихо плакала, отвернувшись ото всех. Мама думала, что я плачу по Дарье, но это было и к лучшему.

Началась учеба, последний год. Первые месяцы мы писали друг другу очень часто. Каждый листочек бумаги был пропитан моими слезами. Когда я получала письма от Бориса, то долго вдыхала запах бумаги, пытаясь уловить знакомые нотки. Учеба мне давалась с огромным трудом, встречи с одноклассниками были невыносимыми. Я настолько привыкла за лето к Борису, и мне казалось, что ни один парень из одноклассников и мизинца его не стоит. Мне казалось, что я заболела им. Настолько мне было трудно и тошно без него. По утрам я едва отрывала голову от подушки, чтобы поехать на занятия. Дождливая осень сделала свое дело, - думала я.

Мама злилась и постоянно кричала, жаловалась отцу и не знала, что со мной делать. Папа старался абстрагироваться от домашних ссор и скандалов, запираясь в своем кабинете. Примерно в ноябре все пошло коту под хвост. Я почувствовала, что со мной что-то не так. Месячные вроде как шли, но довольно скудно и нерегулярно, появилась тошнота и сонливость. Я была не дурой, чувствовала к чему все идет, но боялась себе признаться в этом. Внезапно появился лишний вес в области живота, и я поняла, что мне конец.  В последнем письме, я обеспокоено написала Боре о своих симптомах и хотела узнать, есть ли вероятность, что я могла забеременеть?

Но письмо так и не дошло. На следующий день, с этим письмом предстала передо мной мама. На ее лице был гнев и страх. Она трясла белые листы бумаги перед моими глазами и кричала мне прямо в лицо, выдыхая запах перегара.

— Поясни, что все это значит?

Я ахнула и закрыла рот рукой. Вот уж подумать не могла, что она читает каждое мое письмо.