Если вы не бессмертны

— Константин — его настоящее имя. Но, — Инночка понизила голос, — нельзя всем подряд открывать свое имя. Мало ли… Если, к примеру, наговор какой. Раньше ведь люди специально скрывали имена, чтобы никто не мог навести на них порчу. У Костомарова несколько имен — Михаил. Порфирий… и еще… еще какое-то необычное имя.

Инночка сморщила лоб, но вспомнить не смогла.

— Адонис, — подсказала Инга.

Инга сосредоточенно смотрела в экран монитора. Открыла первый попавшийся файл и тщетно делал вид, что очень, очень занята.

Не скажешь же младшей сестренке: «Уходи. Я хочу остаться одна и плакать в подушку».

— Знаешь, там очень мило. Какие-то баобабы, аквариум с золотыми рыбками. Я сказала, что мне нужны фотографии для портфолио, — щебетала Ксюша.

Ты можешь стать одной из нас.

Так значит, Константин Костомаров.

Звучит, конечно, не так романтично, как Адонис.

Это имя я получил при втором рождении.

Странный, если не сказать сумасшедший.

— Он сказал, что сделает из меня красавицу. Очень мило, правда?

Инга кисло улыбнулась.

— В общем, я спросила, когда мне можно прийти, а он сказал: «У меня очень ревнивая жена. Ты можешь прийти в два?» Я ответила «да». А потом… ты не представляешь…

Как-то здесь сегодня скучно. Пойдемте лучше в казино.

— Ты слушаешь меня?

Цветок-огонь цветет ночью, на перекрестках дорог, он похож на лилию, но больше — на огонь

— Да, — отозвалась Инга.

— Потом ему позвонили… Он вышел в коридор. Думал, я его не слышу. Я ничего бы и не услышала, если бы не задалась этой целью. Он говорил очень тихо, но я подошла к самой двери. Сделала вид, что рассматриваю фотографии на стенах. И знаешь, что я услышала? Он сказал: «Сожги змею». Это Чарков убил Аникшина.

Всю ночь Инга не могла уснуть, хотя обычно от вина на нее нападала непреодолимая сонливость. Но только не тогда, когда душат слезы обиды и разочарования.

От слез и алкоголя разболелась голова. Мигрень и бессонница — расплата за самонадеянность. Конечно, можно было бы все объяснить Максу. Ведь еще недавно он казался таким нежным и страстным, когда приехал к ней в гостиницу, не мог дождаться, когда она вернется из короткой командировки. Инга попыталась задушить подступившие слезы подушкой. Нет, надо быть сильной, тем более, если сама во всем виновата. К тому же, Инга улыбнулась сквозь слезы, вспомнив предсказание Арины, стоит ли так убиваться из-за неверного врача, если скоро у ее ног будет принц из жаркой страны?

Инга снова разрыдалась, напрасно уговаривая себя проявить немного гордости. Но ведь Макс тогда, в гостинице, казался таким искренним. Или… он и был искренним. Сначала с ней, теперь — с другой. Да, ведь Макс не возражал, когда она, самоуверенная идиотка, отправила его знакомиться с этой маньячкой Мариной! А теперь вот еще эта!

Интересно, когда это у них началось? Сегодня? Вчера? Неделю назад? А она так была увлечена поиском следа пропавший змеи, что ничего вокруг не замечала.

Инга удивлялась сама себе, негодовала сама на себя. Надо же, а ведь она всегда гордилась тем, что «никогда не переживает из-за этих мужиков». Во всяком случае, с тех пор, как окончила начальную школу и бесповоротно разлюбила соседа по парте, отличника и зануду, который и не подозревал о ее любви.

Нет, она не позволит растоптать себя, как мама. Тем более, что у нее нет такой подруги, как Инночка.

«Он вернется, когда бессмертные получат Избавление…» Но откуда Адонис знает о Долине Скал?

Инга закрыла глаза, и воображение нарисовало ей бесконечную пустыню и скалы.

— Эрнист! Эрнист! — умоляли со всех сторон бессмертные и слепцы. Инга почти отчетливо услышала многотысячный хор голосов.

Помотав головой, чтобы прогнать видения — мрачную Долину Скал и, что еще хуже, Макса с ненавистной семнадцатилетней брюнеткой в полумраке казино, Инга встала, включила свет. Достала из сумки розовую книжицу с двумя женскими профилями и губной помадой на глянцевой обложке. И название как будто написано этой самой — терракотовой — помадой — «Тень Элизабет». Гораздо приятнее бродить с авантюристкой Анной по Парижу, чем представлять в темноте мрачные картины.

Анна-Элизабет, между тем, чувствовала себя гораздо лучше, чем Инга.

На Монмартре Анна-Элизабет познакомилась с Жанной, эмигранткой из России, которая рассказала ей кое-что о привычках Люка Дюранта.

Миллионер любил проводить деловые переговоры на собственной яхте со свечами и шампанским. Пока деловые партнеры непроизвольно любовались открывавшимися видами, пресыщенный парижскими красотами Люк мог целиком и полностью сосредоточиться на бизнесе.

Побродив немного по Монмартру, Анна-Элизабет едет на пристань у Эйфелевой башни и покупает билет на речной кораблик. А в это время настоящая Элизабет и Артур, которые, оказывается, давно любят друг друга, несутся по парижским тоннелям в сторону немецкой границы, прихватив с собой контрольный пакет акций семейной корпорации Дюрантов.

Анна почему-то представлялась Инге похожей на первую жену Чаркова. Это уже становится навязчивой идеей, если все мысли вот уже столько дней сводятся к одному и тому же.

События в романе Анны Перл развивались стремительно.