Если вы не бессмертны

И от мужчин, и от женщин исходило волнение и оживление, словно они были актерами, готовящимися к дебюту. Все, кроме, пожалуй, детей. Театр одного зрителя, и этим зрителем была Инга.

Она и чувствовала себя зрителем, с нетерпением ждущего начала захватывающего действа. На лицах собравшихся было написано, что здесь происходит что-то особенное.

Резкий звонок заставил хозяйку дома застыть на секунду с испускающей дым спичкой. Пришел еще один гость.

— Мы все верили, что ты придешь, — услышала Инга доносившийся из коридора голос блондинки и мелодичный мужской голос, возбужденный и радостный.

— Извини, Тань, опоздал. Долго думал, стоит ли… — в зал вошел Константин Костомаров, человек, как две капли воды похожий на Адониса.

— Здравствуйте.

Только Адонис в своих черных одеждах контрастировал бы со своим двойником в белых брюках и белоснежном же свитере.

Татьяна зажгла еще одну свечу на торте, и снова повторила для нового гостя:

— Сколько нас, столько свеч на торте.

Девять огоньков. Некоторые свечи наполовину сгорели. И три фитилька ждали своего часа.

Двойник Адониса, как на прошлой неделе в «Дилижансе», скользнул по Инге невидящим взглядом.

Сел во главу стола, по правую руку от Инги, напротив хозяйки дома.

Инга подумала о том, что не случайно с самого начала ей казалось, что с загадочной трагедией связано немало людей, имена которых она, возможно, никогда не узнает.

Но, похоже, здесь, в этом доме, все нити сошлись воедино.

Блондинка, призывая к тишине, постучала десертной ложечкой по пустому еще бокалу.

— Ну что… Больше, наверное, никто не придет, — начала она несколько разочарованно. — Хотелось бы, конечно, чтобы были все, но больше ждать, наверное, не будем…

Не то ища одобрения, не то ожидая возражений, молодая женщина обвела собравшихся мягким и чуть нерешительным взглядом.

— Кто хотел, тот пришел, — подытожил узкоплечий курчавый брюнет в очках.

— Нет, Рома, не надо так категорично, — мягко возразила его спутница в очках такой же формы, миловидная меланхоличная дама, по всей видимости, жена. — Кто смог, кто нашел в себе силы…

— Сегодня в жизни каждого из нас особый день, — продолжала Татьяна уже торжественно.

Громкие эстрадные ритмы мешали ей говорить.

— Коля, сделай музыку потише, — обратилась она к сидевшему рядом с ней очень высокому рыжеволосому мужчине, по-видимому, приходившемуся ей мужем.

Он послушно сделал музыку потише. Простенький эстрадный мотивчик, явно, не соответствовал торжественности момента. Пробежавшись по волнам музыкального эфира, мужчина так и не нашел ничего подходящего и просто выдернул вилку из розетки. Никто не возражал.

— Каждый из нас, — блондинка обвела собравшихся за столом своим голубым сверкающим радостью, как самоцвет, взглядом. Налетев на Ингу, взгляд распался на лучи, — или почти каждый, сегодня родился заново для новой жизни. Как жаль, что не все сегодня собрались за этим столом, но, думаю, мысленно мы вместе.

Остальные, кто энергично, кто задумчиво закивали, соглашаясь с блондинкой.

Хозяйка с какой-то особой торжественной грацией зажгла три оставшихся свечи.

Так же, как по очереди загорались огни среди мармеладных долек и консервированных вишен, украшавших торт, так от слов хозяйки дома загорались искорки в глазах собравшихся.

— Каждому из нас, — своим лучистым взглядом Татьяна округлила Ингу до большинства, — прошлось пройти немало испытаний, но сегодня перед нами открылась новая жизнь.

«Родились заново», «новая жизнь» — что, наконец, здесь происходит?

Инга переводила взгляд с одного лица на другое. Похоже, все собравшиеся давно знают друг друга.

Хозяйка дома сделала торжественную паузу, чтобы каждый мог почувствовать всю важность происходящего.

В этой тишине капризно и звонко зазвенели детские голоса, до этого остававшиеся фоном.

— Уходи! — грозно заявил один мальчик другому. — Мама, скажи Сереже, что это моя пирамидка!

— Эрнист, нельзя так себя вести, — с назидательными интонациями строгой мамаши одернула блондинка сына.

Эрнист!

Имя неожиданно резануло слух Инги, заставило пристально и даже удивленно посмотреть на маму, потом перевести взгляд на светлоголового малыша лет трех, похожего на большого цыпленка.

Эрнист?

Лот заметил, а скорее, предугадал удивление своей спутницы.

— Это в честь того самого Эрниста.

Инга кивнула.

Догадалась:

— Значит, и Сергей в честь…

— Да, — помешал Лот девушке произнести «Аникшина».

Успокоив малышей (оставив в покое недостроенную пирамидку, они уже перешли к большим разноцветным пластмассовым кубикам), мама Эрниста снова обвела своим лучистым взглядом гостей.

Опять прибегать к десертной ложечке не пришлось, хотя торжественность момента и была несколько нарушена.

— Все мы прошли сложный путь, — блондинка продолжала говорить общими, ничего не значащими для случайного человека на этом застолье фразами. — Многое еще предстоит преодолеть. Много испытаний еще впереди. Но я не сомневаюсь, вместе мы их преодолеем. А сегодня… сегодня день прощания с прошлым. За это я и предлагаю поднять бокалы.

Пенистая жидкость взорвалась долгожданным фейерверком, шипя, распределилась по бокалам.