Если завтра не наступит

Роднин, понятное дело, взбеленился. Ведь он даже не подозревает, в какое осиное гнездо угодил подчиненный. Американские спецы и грузинские жандармы действуют заодно, желая всеми правдами и неправдами выгородить бывшего полевого командира чеченских боевиков. Причина Бондарю была неизвестна, да он и не стремился пролить свет на сию темную историю. В его распоряжении оставались сутки, от силы двое.

На карту было поставлено все. Как говорится, или гой еси, добрый молодец, или хрен соси, красна девица.

Бросив задумчивый взгляд на спутницу, Бондарь поинтересовался:

– Что собираешься говорить шефу, если он позвонит?

– Не позвоньит, – беспечно ответила Лиззи.

– Откуда такая уверенность?

– Бэттэри… Эккьюмюлятор…

– Аккумулятор?

– Да. Он мертвый, Женя.

– Ты его разрядила? – восхитился Бондарь.

– Это льючше, чем лгать, – улыбнулась Лиззи.

Тут бы поощрительно потрепать ее по взъерошенным ветром волосам или даже отечески чмокнуть в щечку, но осуществить не удалось ни первое, ни второе. Из кустов на дорогу вывалилось странное существо, внешнему виду которого позавидовало бы любое огородное пугало.

Такие попутчики были Бондарю не нужны. Да и вообще в его планы не входило общение с какими-либо чучелами. Не сбавляя скорости, он ехал вперед, рассчитывая, что в последний момент человеческая фигура отпрыгнет в сторону. Этого не произошло. Чумазая физиономия чучела выражала решимость умереть, но не уступить дорогу. Попытка обогнуть его на полном ходу могла закончиться трагически. Выругавшись, Бондарь затормозил.

Чучело упало грудью на капот, хватаясь грязными руками за «дворники» и причитая:

– Возьмите меня, возьмите меня! Я Вероника Зинчук!

– Кто это? – спросила потрясенная Лиззи.

Бондарь, приготовившийся обложить чучело матом, присмотрелся и присвистнул:

– Сдается мне, перед нами действительно Вероника Зинчук собственной персоной.

– Кто она такая? – неприязненно осведомилась американка.

– Эстрадная певичка.

– Вы знакомы?

– Я – только заочно, – буркнул Бондарь. – Впусти-ка ее, Лиззи.

– Она очьень грьязная, твоя пьевица, – процедила американка.

Наткнувшись на устремленный ей в переносицу взгляд, она неохотно подчинилась. Через несколько секунд лохматое существо в мужской одежде плюхнулось на заднее сиденье «Рено» и повторило:

– Я Вероника Зинчук. Меня насильно удерживали в плену. Я сбежала. Помогите мне добраться хотя бы до Тбилиси, я вас отблагодарю, клянусь!

– А вином вас тоже поили насильно? – спросил Бондарь, принюхавшись. Убедившись, что от женщины, представившейся певицей, попахивает не только перегаром, но и общей запущенностью, он опустил боковое стекло до самого низа.

– В Тбилиси! – воскликнула Вероника.

– Мы едьем в другой сторона, – заявила Лиззи, у которой неожиданно прорезался совершенно чудовищный акцент.

– Погоди, – остановил ее Бондарь, продолжая разглядывать незнакомку.

Похоже, она не была сумасшедшей или самозванкой. На него смотрела крайне измотанная, осунувшаяся, одичавшая и прилично подвыпившая Вероника Зинчук, сомнений в этом не оставалось. Опасаясь, что ее вот-вот вышвырнут на дорогу, она сбивчиво заговорила, стараясь донести до слушателей весь трагизм своего положения.

62

Как только прозвучало имя Давида Гванидзе, Бондарь сунул в рот сигарету и не вынимал ее до конца исповеди, забыв о зажигалке, которую крутил в пальцах.

Он опомнился, когда Вероника дошла до своих блужданий по лесу, выхватил флягу, к которой намеревалась приложиться певица, выбросил в окно, прикурил, выпустил струю дыма и пробормотал:

– С этой минуты и до самой Москвы у вас начинается трезвый образ жизни.

– Вы поможете мне добраться до Москвы? – воскликнула Вероника, вцепившись обеими руками в растянутый ворот свитера. – Господи, как же мне повезло! Да я на вас молиться готова!

– Не выйдет, – сказал Бондарь. – Лично я представляться вам не намерен, а безадресные молитвы не имеют смысла. Где ваш паспорт?

– В кармане. – Вероника похлопала себя по ляжке. – В то проклятое утро, когда я отправилась гулять по Тбилиси…

– Пьяная, – вставила Лиззи, не оборачиваясь. – Absolutely drunk.

– …когда я отправилась гулять по Тбилиси, паспорт был при мне. Убегая из дома Гванидзе, я первым делом забрала его.

– Тот адвокат, которого убил ваш опекун, он как выглядел? – поинтересовался Бондарь.

– А как может выглядеть человек, у которого срезали кожу с лица? – криво усмехнулась Вероника. – Ни словом сказать, ни пером описать.

– Волосы седые, но крашеные, так?

– Да. В рыжий цвет.

– Костюм голубой, из тонкой ткани?

– Ага, – подтвердила Вероника, – стильный такой костюмчик. А еще бородка – он бородку носил, тоже крашеную.

– Бородки я не заметил, – признался Бондарь, – хотя что-то такое припоминаю. На шее у трупа была растительность.

– Вы видели труп?

– Да. В могиле, принадлежащей другому человеку.

– О ком вы говорьите? – вмешалась Лиззи, нервная интонация которой выдавала наличие не только профессионального интереса, но и ревности.

– О бедняге Пигалице, – ответил Бондарь, выбрасывая обугленный фильтр, оставшийся от сигареты.

– Его фамилия Падалица, – поправила Виктория.