Если завтра в поход…

Начальник ПУРККА призвал также не ослаблять пропагандистской работы в частях и немедленно приступить к составлению книги о партийно-политической деятельности в ходе этого вооруженного конфликта. Но прежде следовало подробно разработать план издания, привлекая политорганы, комиссаров, писателей. Особое внимание Л.З. Мехлис советовал обратить на накопленный опыт мероприятий «по разложению противника» и привести конкретные материалы по данному вопросу.[289]

Как уже отмечалось, при политуправлении 1-й армейской группы был создан отдел по работе среди войск противника. С подачи ПУРККА наркомат обороны СССР издал приказ о формировании в мирное время редакций и типографий газет на языках сопредельных с СССР государств. Такие газеты предполагалось издавать на японском, китайском, немецком, польском, финском, корейском, монгольском, эстонском, латышском, румынском, турецком языках и даже на фарси. Отделением спецпропаганды 1-й армейской группы было распространено 5 368 000 экземпляров печатной продукции на языке противника. В их числе – 99 листовок и 30 лозунгов на японском и китайском языках тиражом соответственно 2 464 000 экз. и 1 294 000 экз. Эти печатные материалы разбрасывались преимущественно с бомбардировщиков (СБ и ТБ-3).[290]

Однако остро ощущалось отсутствие квалифицированных кадров переводчиков, переводчиков-референтов и офицеров-востоковедов. Координация между подразделением политоргана и отделом штаба корпуса (армейской группы) была недостаточной. Главный недостаток состоял в том, что офицеры-пропагандисты не были знакомы с национальной психологией войск противника, не имели представления о степени их религиозности и преданности монарху. Так или иначе, но опыт пропаганды среди войск противника в период вооруженного конфликта на реке Халхин-Гол был использован в ходе дальнейшей подготовки к созданию широко разветвленного, организационно продуманного пропагандистского аппарата. В политуправлениях Дальневосточного и Забайкальского военных округов начали формироваться отделы по пропаганде среди войск и населения противника.

Создавались учебно-тренировочные газеты на японском, китайском, монгольском и английском языках. Готовились экипажи для укомплектования звуковещательных установок на автомобилях и т.д. и т.п..[291]

Во время вооруженного конфликта на Халхин-Голе, как и у озера Хасан, военнослужащие порой сталкивались с явным противоречием между реальными событиями, свидетелями и непосредственными участниками которых они являлись, и официальной пропагандистской интерпретацией этих же событий, шедшей вразрез с реальностью. В результате имели место критические высказывания, адресованные не только командованию воинских частей, но и обращенные к руководителям советского государства. В «Информационной сводке об отрицательных высказываниях командно-начальствующего и красноармейского состава за время боевых действий в районе реки Халхин-Гол с июля по 1 октября 1939 г.», подготовленной армейскими политработниками и сотрудниками НКВД, упоминается 894 случая подобного рода высказываний. Из них 234 «падало» на командно-начальствующий состав и 660 – на младший комсостав и на красноармейцев. 216 высказываний (почти 25% от общего числа) квалифицировались «компетентными органами» как антисоветские; в 155 случаях имело место недовольство службой в боевой обстановке. 86 зафиксированных высказываний расценивались как пораженческие, 82 – как провокационные, 74 – как проявление трусости и нежелания идти в бой, 70 – как недовольство руководством боя. 37 раз отмечалась устная угроза начальствующему составу, 29 – восхваление боевой техники противника (японцев).[292]

Хотя в 1938-1939 гг. и были предприняты некоторые попытки обобщения опыта боев у озера Хасан и на реке Халхин-Гол (в том числе – пропагандистского), однако уже в 1940 г. он фактически был предан забвению. На совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава (17 апреля 1940 г.) Сталин заявил, что эти вооруженные столкновения – лишь «отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном». «Япония, – разъяснял он, – боялась развязать войну, мы тоже этого не хотели, и некоторая проба сил на пятачке показала, что Япония провалилась. У них было 2-3 дивизии, и у нас 2-3 дивизии в Монголии, столько же на Хасане». Вывод Сталина по итогам конфликтов у Хасана и на Халхин-Голе сводился к следующему: «Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела».[293]

3.3. Бремя пакта

Во второй половине 1930-х гг. стали заметно ухудшаться взаимоотношения между СССР и Германией, где к власти пришли нацисты (как было принято писать и говорить, германские фашисты) во главе с Гитлером. Идеологические разногласия советского и нацистского режимов привели к развертыванию настоящей пропагандистской войны между ними.