Если завтра в поход…

Как уже отмечалось, И.Г. Эренбург, стремившийся донести до читателя информацию о причинах поражения Франции, столкнулся с большими трудностями. Он намеревался, опираясь на собственные публикации в центральной прессе, объяснить, что быстрый разгром этой страны объяснялся не чудодейственной силой вермахта, а моральной слабостью правящего французского режима. Но в иностранном отделе газеты «Известия» писателю заявили, что публиковать его статьи не будут. Тогда Эренбург обратился в газету «Труд».

Теперь уже заведующий иностранным отделом центрального печатного органа ЦК ВЦСПС З.С. Шейнис пытался объяснить ему, что не следует «ничего писать о немцах», а «ругать французских предателей» дозволяется.[351] Наконец, писатель сообщил членам редколлегии журнала «Знамя» о намерении поместить на его страницах отрывки из нового романа «Падение Парижа». Пытаясь обосновать это намерение, И.Г. Эренбург отмечал:

«Читателя справедливо интересуют теперь причины разгрома Франции. Если мы не можем говорить о многом, даже часть полезна».[352]

Таким образом, политический выигрыш от договоренностей с Германией 1939 г. омрачался идеологическими издержками и противоречиями. Официальные установки, которые периодически «озвучивались» в речах В.М. Молотова, не оставляли надежды на их сглаживание. Нацеливание пропаганды на культивирование «дружбы» с нацистским Третьим рейхом после нескольких лет интенсивной антинацистской кампании, происходившей на фоне усиливающейся агрессивности Гитлера в Европе, вызывало недоумение и раздражение в обществе.

Литературные произведения, периодическая печать, театральные постановки, кинопрокат были «освобождены» от тематики, связанной с возможным военным конфликтом между СССР и Германией. В советской пропаганде (и это отразилось в общественном сознании) стали появляться упоминания об успехах германского оружия. То, что из тактических соображений она была настроена на обеспечение лозунга о «расцвете дружбы» с Германией, вводило в заблуждение и воспринималось как своеобразное «отклонение» от прежней антифашистской направленности. Нелегкие времена наступили для тех, кто был задействован в пропагандистских структурах. Им приходилось проявлять особое политическое чутье во избежание недопустимых «отклонений» от официально провозглашенной линии на сближение с «заклятыми друзьями».

Но в подобной ситуации любое изменение новой «линии» и возвращение сталинского руководства на прежний («правильный») антифашистский путь неизбежно должно было восприниматься как реальный, а главное, желательный исход событий. Очевидно, чтобы в какой-то степени компенсировать ожидание большинством людей очередного поворота в пропаганде, сталинское руководство сразу же вслед за подписанием пакта о ненападении с Германией поспешило преподнести доказательства несомненных преимуществ для СССР от сближения с ней. Начался непродолжительный период «освободительных походов» Красной Армии, которые сопровождались широкими политико-идеологическими кампаниями.

Глава четвертая НЕ РАВНЫЙ ВРАГ: ПОЛЬША И ФИНЛЯНДИЯ ПОД ПРОПАГАНДИСТСКИМ ПРИЦЕЛОМ (1939-1940 гг.)

4.1. В угаре «красного империализма»: антипольская кампания 1939 г.

Второй пункт секретного дополнительного протокола к пакту Риббентропа-Молотова, в частности, гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана». Решение в перспективе вопроса о целесообразности сохранения независимого Польского государства обе стороны брали на себя, предполагая, что он «может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития». В любом случае, Советский Союз и нацистская Германия намеревались разрешить этот вопрос «в порядке дружественного обоюдного согласия».[353]

К концу августа 1939 г. у Гитлера не оставалось сомнений относительно того, каким именно путем будет разрешена польская проблема. Нацистское военно-политическое руководство, начиная с апреля, активно готовилось к нападению на Польшу. Фюрер явно играл на опережение, надеясь на успешные боевые действия в польской кампании при условии, если в дело активно не вмешаются западные союзники поляков – англичане и французы. Замыслы Сталина в отношении Польши были менее определенными. Он действовал осторожно, исходя из развития событий в ставшем уже неизбежным германо-польском конфликте. Помимо этого, он был вынужден внимательно следить за ситуацией на международной арене и, в частности, в Восточной Европе. С нападением Германии на Польшу (1 сентября 1939 г.) Кремль стал готовиться к практическим шагам по освоению ранее оговоренных в этом протоколе «сфер государственных интересов» в Восточной Европе.