Если желания не сбудутся

— Я с тобой схожу. — Палыч ухватился за памятник и поднялся. — Вечер не за горами, а жрать захочется. Что же, что просрочка, а естся как нормальная еда. Идти, правда, далеко…

— Можем на трамвае подъехать, только у меня денег на него нет. — Виктор сокрушенно почесался. — Да и не пустят нас в трамвай.

— Не пустят. — Палыч закивал головой. — Погоди, я спрошу у водил, что покойников возят, может, кто в ту сторону едет, они нас подбросят.

— Обратно-то все равно пехом.

— Ничего, пройдемся. — Видимо, жажда мучит Палыча не на шутку. — Уж больно пойло хорошее, не то что настойка боярышника, отрава сплошная. А тут пошло, как теща под лед, мягкий продукт, пользительный.

Он заковылял мимо могил, и Виктор пошел за ним, оставив задремавшего Вольдемара грезить о минимализме в искусстве.

— Это что ж у вас, памятники делают? — Автобус, перевозящий скорбящих родственников, медленно едет по дорожке мимо небольшого пятачка с образцами памятников. — Удобно, прямо на месте.

— Да, работал тут парнишка. — Палыч высморкался, достав из кармана какую-то тряпку. — Жил прямо здесь, вон там, гляди, офис его.

— На кладбище жил?! И ночевал?

— Вот ты чудак. А мы с Вольдемаром где, по-твоему, живем? Да тут же, вот поглядишь еще. Живых бояться надо. Ты за меня держись, брат, не пропадешь. Мы тут устроились хорошо, куда там остальным. Зимой топим дровами, дров тут полно — сухостой убираем по указке начальника и прячем его на зиму, а уж зимой топим жарко, не мерзнем. Ну, и круглый год еда. Что еще надо человеку, сам подумай. Только б другие не лезли, станет нас тут много, начальник выгонит всех.

— А меня что, примете?

— Твое счастье, что по-правильному зашел, да третьего дня у нас Буца доской накрылся, место освободилось. Так что можешь остаться, но тут у нас строго, и поработать другой раз надо.

— Поработать — это не проблема, а все равно тут ночью, наверное, как-то страшно, кладбище же… — Виктор покачал головой. — Ночевать тут…

— Тихо, никто не лазит чужой, мы чужих-то с ходу отбиваем, тем более что есть куда спрятать потом, если что. Ну, и можно не бояться, что, пока ты будешь спать, у тебя своруют шмотки, за крысятничество бьем смертным боем и выгоняем сразу. А покойников бояться нечего, они лежат себе, никого не трогают — покойник тихий и ленивый, ему что, других дел нет, как снаружи валандаться? Ни один еще не встал, не такое место — наш мир, чтоб из удобной могилы выбираться на рожи наши глядеть.

— Все, выгружайтесь. — Водитель притормозил. — Мне за клиентами ехать.

— Спасибо, Славон, уважил. — Палыч выбрался из автобуса и подобрал окурок. — Покурим?

— Я не курю. — Виктор сейчас был рад этому невероятно. — Вредно для здоровья.

Палыч хрипло засмеялся и закашлялся.

— Зачем тебе жить долго, Витек? Вот я прожил сорок два года, и по итогу я здесь — и подохну здесь, а я же когда-то даже в институте учился! Потом, правда, тюрьма получилась — по глупости да по синьке, а вышел оттуда — идти некуда, мать квартиру брательнику отписала и умерла, а брательник хату-то продал и за границу свалил. Или Вольдемара возьми: человек консерваторию окончил, а итог один, и все водка. Отсутствие, значит, культуры пития. Остальные, правда, попроще нас с Вольдемаром, но откровенных дегенератов нет, таких гоним ссаными тряпками. Правда, вот Муха… Но Муха не дурак, он просто не в себе, такого грешно гнать, пропадет ни за что, сам-то он о себе позаботиться не сможет. А ты вот человек с интеллектом, я это сразу увидел. Но все мы здесь, и конец у всех будет один, и теперь, когда склеим ласты, никто и не почешется. Я знаешь чего боюсь? Замерзнуть и лежать до весны под снегом. Это реальная жесть, брат. Ну, где тут твои баки?

— Идем.

Виктор надеялся, что его знакомый сдержит слово и они найдут в баках то, что он просил обеспечить. Знакомый не подвел — прямо у них на глазах мальчишка в форме работника супермаркета вывалил в бак два ящика с какими-то упаковками.

— Да тут настоящий клад! — ахнул Палыч. — И нет никого.

— Сейчас набегут. — Виктор воровато огляделся. — Тут не заржавеет.

— Погоди, я тележку притащу, а ты посторожи.

Палыч нырнул за кусты и вскоре вернулся с тележкой:

— Грузим.

Они вместе быстро побросали упаковки в тележку, и Палыч блаженно вздохнул — успели.

— Теперь ноги в руки. — Виктор снова огляделся. — За тележку-то, если охрана увидит, нам кирдык будет. Лещей надают, и ходу сюда больше не будет, начальник охраны тут зверь просто.

— А мы не пойдем через стоянку, спускайся к реке, пройдем по набережной. — Палыч со знанием дела намечает маршрут. — Где твой знакомый с пойлом?

— Идем. — Виктор толкнул тележку. — Это ты хорошо придумал, если не тащить все это в руках, то идти можно, хоть и далеко. А я вот смотрел на эти памятники и думал: а мне не поставят. Зароют где-нибудь в овраге, как собаку… Слушай, а если спросить у этого парня, что делает памятники, может, работенка у него найдется?

— Да его убили на прошлой неделе. — Палыч нагнулся в тележку и достал бутылку йогурта. — Выпью, пить хочется.