Эсминцы и коса смерти. Том 2

— А что от такого папенькиного сынка ожидать? Да я бы поостерегся с подобным командиром в бой идти. Он же лютый пьяница и разгильдяй. Не пьет какое-то время, но это ничего не значит. Все равно, если тяга к спиртному имеется, то и запьет снова. Вот таким и везет по жизни, вон, он всего год после училища отслужил, а уже старшим лейтенантом стал, а теперь, глядишь, после ранения и медальку какую ему дадут, — проговорил Егоров.

— Бери выше, Ваня. Это нам с тобой, если чего и дадут за эту войну, то медальку какую-нибудь паршивенькую. И то, если живы останемся. А таким, как Лебедев, комсоставу, да еще со связями, ордена положены. Да и героем он считается, шпиона же поймал у всех на глазах, можно сказать, — пробормотал Денисов.

— Так, там и со шпионом не все чисто. Слышал я, что Габарян сигаретами торговал, да водкой, а Лебедеву ее бесплатно не давал пить. Вот Лебедев и отомстил армянину из-за этого, подставил и в шпионы записал. У нас же легко можно любого человека в шпионы записать, для этого особого ума не нужно, сам понимаешь. Анонимку достаточно настрочить куда следует, — сказал Егоров.

— Ты это, потише такое говори, — предупредил Денисов товарища. И, покрутив головой, убедившись, что рядом по-прежнему никого нет, тихо произнес:

— Нет, Ваня, я слышал, что книгу немецкую для шифрования у того арестованного радиста нашли.

— Так и что с того, Саня? Лебедев же немецкую книгу легко мог сам армянину подбросить, а потом сделать вид, какой он герой, шпиона при всех задержал с поличным, — возразил Егоров.

— Ну, не знаю, что там насчет этой истории с поимкой шпиона. А в том, что немцы сильны, так я с тобой, Ваня, согласен, — протянул Денисов. Потом добавил:

— Только верю я, что и мы сильны не менее. Иначе лучше не жить, если не верить в победу. А нужно тогда сразу за борт прыгнуть. В холодной воде Балтики долго не поплаваешь, как судороги прихватят, так и пойдешь рыбам на корм.

— Нет, Саня, за борт успеем еще. Пока поживем, да постреляем. Я же не говорю, что в победу совсем не верю. Верю, конечно, каким-то краешком сердца, но другим его краешком опасаюсь просто, что слишком уж наш противник мощен и умен. И нам бы учиться нужно не хуже быть, да вот, сам видишь, кто у нас командиры. Зверь Малевский, который одним своим взглядом волю любого нормального человека на корабле подавляет, да выскочка Лебедев, тезка твой, — проговорил Иван.

— Это точно, что Малевский, как зверь. Я мимо него даже проходить опасаюсь. Волка напоминает. Так и боюсь, что укусит. Такое у него всегда выражение лица угрюмое и хищное. А Лебедев хорошо еще, что теперь командует не экипажем, а только своими корректировщиками. Да уж, один только старпом из начальства еще ничего, нормальный дядька, вроде бы, — протянул Александр Денисов, соглашаясь с товарищем.

Эти двое с удовольствием беседовали бы дальше, перемывая кости всему экипажу, но тут снова завыла сирена воздушной тревоги. Большая стая немецких «лаптежников» заходила для атаки эскадры со стороны садящегося солнца. По тревоге быстро прибежали и заняли места все остальные участники орудийного расчета. Командир орудия, конопатый мичман Толя Белоногов, приказал наводить пушку по целеуказанию с поста управления огнем.

И очередной бой с авиацией противника начался. Закрутились штурвалы вертикальной и горизонтальной наводки в умелых руках наводчиков, а латунные патроны для пушки замелькали в быстрых руках подносчиков, отправляясь в казенник орудия, откуда снаряды при каждом выстреле летели далеко вверх, навстречу летчикам люфтваффе, а большие стреляные гильзы, еще горячие и дымящиеся, падали на палубу.

Грохот от залпов стоял такой, что разговаривать делалось невозможно. Не в силах подлететь вплотную к эсминцу ПВО и точно сбросить на него бомбы, вражеские самолеты огрызались пулеметным огнем, и очереди врезались в обшивку корабля. Но броневой щит орудия хорошо держал удары пуль винтовочного калибра, и они пока бессильно отскакивали от брони, не причиняя вреда расчету.

Воздушная тревога началась, как всегда, внезапно, взвыв сиреной и заставив весь экипаж забегать по трапам, занимая места по боевому расписанию. В машинном отделении подняли пары, и корабль начал набирать скорость, необходимую для маневрирования. Комендоры кинулись к орудиям, и через считанные секунды стволы стали поворачиваться в сторону целей.

Березин вместе с раненым Лебедевым поднялись наверх, к своему ДШК. На этот раз стрелял Березин, а Лебедев только помогал подавать ленту. Делать резких движений и в полную силу шевелить левой рукой он еще не мог. Голова пока сильно кружилась, а раненый бок отзывался резкой болью. Тем не менее, Александр находился у зенитного пулемета и покидать боевой пост не собирался. Тем более, что напротив, на противоположном крыле мостика за таким же ДШК стояли тоже раненые Полежаев и Степанов.