Читаем Эссе полностью

Так мы дрейфуем в светлое будущее, вероятность которого конечно не стопроцентная. Можно загнуться, упасть с обрыва, стать жертвой природной или рукотворной катастрофы. В общем, как бог даст. Шансы, впрочем, есть. У людей по отдельности – нет (смерть не обманешь). У сообщества, как ни странно, есть – это явление самовоспроизводимое. Эка расплодились. Яко тараканы…

<p>Только устойчивая экономика может позволить себе жить в долг</p>

Стабильность экономики обеспечивается двумя обстоятельствами. Объективный фактор – масштаб, который сглаживает внутренние, локальные диспропорции. Субъективный фактор – разумная политика государства и частных лиц, не создающая диспропорций. Американские Штаты в долг живут, продают свои долговые бумаги благодаря двум этим причинам. И Европе стало легче благодаря Евросоюзу. Масштаб резко вырос. Но политическая раздробленность часто создаёт проблемы. Греция, Англия и так далее. РФ только благодаря резервам закрыла сейчас дефицит 30% от падения цены на нефть. Политика тут только усугубила дисбаланс. В общем, Штаты это такой глобальный распорядитель капитала в мире. Другим товарищам не всегда деньги можно доверить, а некоторые и сами себе не доверяют.

Есть ли выгода для Америки? Тривиальный вопрос: "Выгодно ли быть банкиром?" Пока у тебя есть репутация и деньги, пока их рационально используешь, можно решать свои мелкие проблемы, да и крупные тоже. Вкладчики тоже решают свои. У них меньше возможностей или больше риска. Как говорил мой знакомый: «Ну что делать, пью я. Подержи у себя».

<p>Рождаемся животными, умираем людьми</p>

Но далеко не все.

Животное не знает, что умрет. Не знает о смерти, не понимает, проходит жизненный цикл: рождается, пасется, стареет, умирает, поедается червями или хищниками. У животного есть страхи, которые конкретизируются в объектах: у собаки – это ветеринар, у газели – лев, у рядового россиянина – госпиталь. Он как животное: ощущает себя бессмертным созданием и боится «пасть жертвой». Это я к разговору об абсурде в поведении людей.

Абсурд выявляется при осознании, от осознания себя человеком. Для человека животное поведение абсурдно. Смерти нет смысла бояться – она данность. Надо бояться увечий, голода, то есть всего, что укорачивает жизнь или делает ее бессмысленной, болезненной, бестолковой. Просто есть, пить, спать, как корова, неумно. Болеть и не выздоравливать больно.

Мозг человека позволяет это осознать. Тот же мозг микширует, маскирует, представляет животное поведение как вполне разумное разного рода иллюзиями. Чаще всего они примитивны и призваны скрыть страхи. Для каждого поступка, вызванного животным желанием или нежеланием, находится (придумывается) «разумное» оправдание.

Такая модель поведения имеет всеобщий характер и оформлена, по меньшей мере, в двух глобальных институтах: религии и устройстве экономики. В религии используются животные страхи людей для формирования определенной линии их поведения. Животные же страсти являются движущей силой рыночной экономики.

С религией разобрались еще в 18 веке. Разве не абсурд разумному человеку объяснять, что если он будет хорошо себя вести, то попадет в рай. Он будет вести себя так только потому, что он разумен и только потому, что ему так хочется. Исключите любое из этих условий, и разумность в поведении исчезает. Вольтер, правда, заявлял, что религия необходима для простого народа, намекая, видимо, что народ не разумен, тогда как он сам попробует совладать со своими чувствами.

С экономикой стало понятно в 19 веке. И вслед за Вольтером теперь можно заявить, что капитализм и рынок, точно как религия, необходимы простым людям, ибо только животная страсть может подвигнуть к покупке яхт и недвижимости в несоразмерном уму количестве. Поэтому абсурдное поведение не должно удивлять, оно повсеместно, оно лишь маскируется под разумное поведение и является общепринятым.

Для стороннего наблюдателя с интеллектом отличным от животного, оно странно. Все можно делать проще. Так почему этого не происходит?

Во-первых, это совершенно другой способ использовать мозги и этому надо учиться, сначала генетически, и потом еще двадцать лет от грудничка до существа разумного и самостоятельного. Во-вторых, люди с животным поведением имеют преимущества. Они и сейчас их имеют в уголовной среде и в других подобных местах обитания. Странно вообще, как человек выбился из пищевой цепочки в цивилизованное состояние. И то, он выбился по необходимости, поскольку его животное эго много потеряет, если он разрушит цивилизацию (ни тебе яхт, ни шале с электричеством).

«Я не знаю, почему я так сделал». Это слова разумного человека, комментирующего свое бессознательное действие.

Когда исчезнут беспричинные приступы лени или агрессии, желание себя оправдывать и ругаться при любых отклонениях от состояния покоя, тогда, наверное, можно будет полюбоваться на поведение, лишенное животных странностей и той милой непосредственности людей, которым вечно что-нибудь надо.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Программа
Программа

Ли Хеннинг, дочь голливудского продюсера, хрупкая, немного неуклюжая девятнадцатилетняя студентка с печальными серо-зелеными глазами, попадает в сети Программы — могущественной секты, манипулирующей своими последователями, полностью лишая их воли и опустошая кошельки. Через три месяца родители, отчаявшиеся найти дочь с помощью ФБР, ЦРУ, полиции Лос-Анджелеса и частного детектива, обращаются к Тиму Рэкли.Специалист берется за это дело в память о собственной дочери, убитой год назад. Он идет на крайнюю меру — сам присоединяется к Программе и становится рабом Учителя.Грегг Гервиц — автор триллеров, высоко оцененных читателями всего мира, первый в рейтинге Los Angeles Times. Его романы признавались лучшими в своем жанре среди ведущих литературных клубов, переведены на тринадцать языков мира, и это только начало.Гервиц писал сценарии для студий Jerry Bruckheimer Films, Paramount Studios, MGM и ESPN, разработал телевизионную серию для Warner Studios, писал комиксы для Marvel и опубликовал огромное множество академических статей. Он читал лекции в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, в Гарварде, в ведущих университетах США и Европы.

Грегг Гервиц , Павел Воронцов , Руди Рюкер , Сьюзен Янг

Триллер / Научная Фантастика / Юмор / Триллеры / Прочая старинная литература / Древние книги / Детективы
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (Мирский) , (Мирский) Дмитрий Святополк-Мирский

Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги