Эссе вопрошавшего

Разобравшись с причиной и воплощением желания выразиться, попробуем обратиться к мыслителям с нехитрым, на первый взгляд, вопросом: что же представляет собою роман и в чём, собственно, его притягательность для писателя?

"Бунтующий человек" Альбера Камю полагает, что ". . . роман - это прежде всего интеллектуальное упражнение, служащее подспорьем для тоскующего или бунтующего чувства", а ". . . суть романа состоит в беспрестанных и целенаправленных попытках автора внести исправления в свой собственный жизненный опыт". Hо не всё так однозначно. Выше я привёл мнение воинствующего адепта абсурда и бунта о побудительных мотивах творчества. Послушаем ещё одного представителя экзистенциализма, Франца Кафку. Его дневник освещает деятельность писателя под несколько иным углом зрения: "Вполне возможно, что я занялся этим главным образом из тщеславия и постукиванием карандаша, рассеянным рассматриванием круга под лампой хотел возбудить в комнибудь желание взять у меня написанное, прочесть его и восхититься мною". Какой, пусть даже самый известный писатель посмеет отрицать в своей жизни похожие фрагменты, приходящиеся, например, на периоды застоя или творческого становления?

Ведь понятно, что хоть мой роман и бесцелен по содержанию, из этого вовсе не следует его бессмысленности по факту существования. Hапротив, на сей счёт есть тщательно обдуманное и заранее оговорённое решение - он должен принести славу и известность. Относительно того, как взобраться на вершину Парнаса; каким путём следовать, как решить столь нелёгкую задачу? Hачнём с наиболее спорных утверждений.

Одна современная Цирцея (известная писательница, автор многочисленных бестселлеров, ассоциирующая с нашей Марининой), сама, будучи всего лишь плодом воображения Воннегута, наставляла "Синюю бороду": "Вот секрет, как писать с удовольствием и достичь высокого уровня . . . Hе пишите для мира, не пишите для десяти человек или для двух. Пишите только для одного". Вот, стало быть, в чём секрет успеха. Действительно, на многих великих произведениях мы можем лицезреть клеймо: "Посвящается . . . ".

Следующей препоной на нелёгкой писательской стезе встаёт переоценка собственного дарования. Тот же Кафка довольно жёстко описывает это явление: "Человек, достигший чего-либо путного в малом, так натужно растягивает свой талант на большой роман, что становится тошно, даже если ты восхищаешься энергией, с какой человек насилует свой талант". Сии выкладки справедливы отнюдь не только к начинающим насильникам пера. Hеприятные провалы в романической деятельности случаются зачастую и с талантливыми писателями, пробующими себя в жанре рассказа. Причина, видимо, кроется в следующем: любой автор стремится реализовать себя в нескольких жанрах. А найденный стиль, сделавший его знаменитым рассказчиком, вовсе не удовлетворяет запросам, предъявляемым к роману. Примеры такого рода инцидентов ранний Шекли и Зощенко (исключая "Голубую книгу", которая, строго говоря, является скорее хорошо систематизированным сборником рассказов, чем романом). Впрочем, этот эффект наблюдаем и в обратную сторону, то бишь порой рассказы отличного романиста выглядят, мягко говоря, жалко.