Есть что скрывать

– Она снимает документальный фильм в «Доме орхидей», – уточнила Хейверс. – Показывала мне запись, на которой Тео была в роли Адаку. Мне она показалась нормальной, эта Нарисса. Адаку – простите, Тео – помогала ей с девочками, чтобы те меньше стеснялись говорить на камеру. Не думаю, что Нарисса отблагодарила ее за это ударом по голове.

– А что насчет Финни? – спросил Нката.

– Он сказал мне, что на мобильном Тео мы найдем его отношения с ней. Должен сказать, он не преувеличивал. Текстовые сообщения, звонки, голосовые сообщения, видео, фотографии… Он сходил с ума. Она тоже.

– Обычная история – «я нашел родственную душу»? – спросила Хейверс.

– Более или менее.

– Чушь собачья, – буркнула она.

– Твой день еще придет, – успокоил ее Линли.

– Особенно если Ди приложит усилия, – прибавил Нката.

– Есть там еще что-то интересное, – настаивала Хейверс, – кроме всех этих розовых соплей?

– Он продолжал отправлять ей текстовые сообщения после того, как ее увезли в больницу…

– Ты имеешь в виду, когда телефон был у него?

– Да. Причем три после ее смерти.

– То есть он писал самому себе, – заметила Барбара.

– Заметал следы, – предположил Нката.

– Возможно, – согласился Линли.

– А может, с телефона Финни их отправлял кто-то другой?

– И это возможно.

– Жена? – спросил Нката.

– Когда я поехал в Нижний Клэптон за телефоном, то показал Финни снимки улучшенного качества. Он заявил, что не знает ни одну из двух женщин, но я видел его жену, когда разговаривал с ним.

– Одна из женщин, которые приходили к Тео.

– Одна из тех двоих, которых она не впустила в дом. Нам нужно с ней поговорить. Финни будет на работе, так что есть вероятность, что нам удастся из нее что-то вытянуть.

– Она способна проломить сопернице голову, шеф? – спросила Хейверс.

– А вот этого мы знать не можем, – ответил Линли. – Что толкает людей на поступки, о которых в других обстоятельствах они даже не помышляли бы? В мобильном также есть сообщение, оставленное доктором Уэзеролл, женский голос. Она просит Тео ей перезвонить. Звонила не с мобильного, а со стационарной линии. Телефон принадлежит организации под названием «Благополучие женщин», в районе порта. Есть еще три звонка на мобильный той же линии.

– Нам известно, что такое «Благополучие женщин»? – спросил Нката.

– Может, это как-то связано с «осмотром» в ежедневнике Тео? – предположила Хейверс.

– Мы знаем, где это. – Линли перегнулся через стол Хейверс и стал рыться в бумагах. – Тео воспользовалась GPS, чтобы ее найти. – Он выудил листок, который искал. – Иннер-Харбор-сквер.

– Где это? – спросила Хейверс.

– Собачий остров. Езжайте туда, Барбара. Я собираюсь еще раз поговорить с Финни.

Мейвилл-Эстейт Долстон Северо-восток Лондона

Потом она смогла добраться до спальни. Поскольку она делила ее с Симисолой, Монифа подумала, что Сими спряталась здесь, когда Абео прогнал ее. Не найдя дочери, она пошла в спальню Тани. Комната тоже оказалась пустой. Окно открыто, и это значит, что Сими сбежала. Монифа знала только два места, куда могла пойти девочка. На другой конец квартала, чтобы спрятаться в квартире Халимы. Или на рынок на Ридли-роуд, в относительную безопасность Машиной кондитерской или «Кхоса бьюти».

Монифа понимала, что должна найти дочь и привести ее домой. Но была не в состоянии. Грудь болела так сильно, что она не могла глубоко вздохнуть, а когда пыталась открыть рот, резкая боль из подбородка распространялась на всю голову. Лицо представляло собой сплошной синяк. Но она могла позвонить Халиме. Симисолы у нее нет, сказала Халима. И не было.

Хорошо хоть Абео нет дома. Муж не потрудился найти Симисолу после того, как закончил избивать Монифу. Израсходовав всю свою ярость, он ушел. Наверное, к другой семье или на работу. Неважно. Важно, что он не вернулся домой.

Тани тоже не было, и Монифа немного успокоилась. Она сказала себе, что, если тот ночевал не дома, Сими нашла его, рассказала, что случилось, и теперь Тани защищает ее от Абео.

Утром ничего не изменилось. Медленно встав с кровати, Монифа добрела до ванной – исключительно на силе воли, хватаясь за мебель и стены. Там посмотрела в зеркало, чтобы оценить ущерб. После одного из ударов Абео она почувствовала вкус крови, и теперь увидела, что у нее разбита губа. Кожа под глазами посинела и при легчайшем прикосновении отзывалась болью. Сами глаза заплыли – один почти не открывался, – а ссадина на лбу явно кровоточила ночью.

Разглядывая свое отражение в зеркале, Монифа понимала, что ей некого винить, кроме себя. Она поехала в Лейтон. Она бросила Чинаре Сани слова, которые считала смелыми. И она действительно чувствовала себя отважной. И не понимала, какая это ужасная глупость.