Есть, господин президент!

– Да ничего страшного, – ответила я, – махаться бы не стал, пропустил. Он же не вышибала здесь какой-нибудь, он в основном синяков и синюх отсекает, чтоб клиентуру не пугали. А мы бы зашли и увидели бы точь-в-точь, как и было обещано… Смотри! – Я распахнула простую деревянную дверь под краткой вывеской «Вина» и первой зашла внутрь. Макс последовал за мной.

Открывшееся нашим глазам было похоже на самый кошмарный из всех возможных снов профессионального забулдыги.

Нет, при первом приближении все выглядело в лучших традициях заведений подобного рода: тусклая лампа под потолком, грязная липучка от мух, выщербленный прилавок, старый обшарпанный кассовый аппарат, за кассой мрачная пергидрольная блондинка с золотыми зубами, а по стенам на полках однообразные и крайне эффективные средства борьбы против человеческой печени – по ноль-пять литра, по ноль-семьдесят-пять и крупнокалиберные снаряды литрух. «Ароматный букет», «Гусарское», «Яблочное», «Агдам», «Сирень», «Кавказ», «777», «72», «100», «33», «Розовый цветок»… Все, как везде и как всегда. Если не считать цен.

Они были выше обычных среднемосковских минимум раз в восемь или десять, а то и в двадцать. Бормотуха и эрзац-бормотуха тут предлагались по немыслимым ценам настоящих марочных вин.

Чем, собственно, они и являлись, несмотря на тару и этикетки.

В страшненьких бутылках-обманках плескались подлинные «Телиани», «Мукузани», «Напареули», «Кварели», «Саперави», «Цинандали», «Цоликоури», «Хванчкара», «Оджалеши», «Алаверди» – все то, чем славился магазин Тенгиза Авалиани «Грузинские вина» еще семь месяцев назад. То есть в пору, когда политические тучи над винным экспортом из Сакартвело в Россию еще не сгустились и можно было, продав ресторан господину Кочеткову открыть новый бизнес на новом месте. Впрочем, как только приперло, умный Авалиани не растерялся: он замазал слово «Грузинские» на вывеске и занялся фальсификацией наизнанку – стал маскировать фирму под дрянь. Благодаря этому он формально удержался в правовом поле, но вместе с тем сумел сохранить свою клиентуру в Москве и Московской области.

– Мы к Тенгизу Галактионовичу – сообщила я блондинке.

– Он вас ждет?

– Нет, но будет рад.

Максу, привыкшему к шпионским штучкам, диалог наш наверняка показался чем-то вроде обмена паролями, но, честное слово, им не был: я ведь и вправду не сомневалась, что Тенгиз нам обрадуется. Он вообще и всегда радовался гостям – не только Яне.

Продавщица кивнула, не препятствуя нашему вторжению в подсобку. Я и Макс прошли по тесному коридорчику, добрались до закутка с табличкой; я постучалась и услышала громкое: «Да-да! Входите!».

Бывший хозяин ресторана «Сулико» Тенгиз Авалиани сидел в своем кабинете и, огорченно цокая языком, читал «Свободную милицейскую газету» – тот самый номер с крупной фотографией разгромленной витрины ресторана «Сулико» на первой странице.

– Что делают, а! Что делают! – проговорил он, завидя нас в дверях. И тут опомнился: – О-о-о, Яна Ефимовна, не ожидал, приятный сюрприз! За вином ко мне зашли, правильно? Или как?

– Или как, – созналась я. – Если честно, зашли поговорить.

– Но от вина-то, надеюсь, вы оба не откажетесь? – всполошился хозяин. – Какой же нормальный разговор без хорошего вина?

– Само собой, я выпью, – кивнула я, – а вот мой друг Макс – кстати, знакомьтесь, – не знаю. Вообще-то ему вести мотоцикл.

– И я тоже не откажусь, – немедленно объявил Лаптев. – От пары бокалов никому еще хуже не стало.

– Вот! Молодца, Макс! Это уже правильный разговор! – захлопал в ладоши Авалиани и тут же выставил на стол три высоких бокала и два уродливых пузыря с этикетками «Анапы», которая на деле оказалась тончайшим и изысканнейшим «Старым Тбилиси»…

Полчаса спустя, когда в обеих бутылках уже просвечивало дно, а Тенгиз с Максом успели дважды, для верности, выпить брудершафт, я очень осторожно подвела беседу к главной нашей теме. И не встретила на своем пути ни малейших препятствий.

– Что ж ты раньше никогда про нее не спрашивала? – удивился Авалиани. – Я бы тебе давным-давно рассказал об этой книге. Это семейная история, от моего деда по отцовской линии. Вы ведь слышали про Хаммера? Нет, не про того, который придумал эти широкие машины, а про другого капиталиста, друга Ленина? Короче говоря, мой дед Вахтанг Георгиевич в двадцатые годы был у него личным поваром, довольно долго. А потом вдруг этот американец закатил ему колоссальный скандал: дед мой, видите ли, украл у него какую-то там старинную книгу, и вообще он, дескать, – агент ГПУ. Двойное, представляете, оскорбление! Мало того, что деда назвали вором, так его еще и сексотом заклеймили!

– Ужасное оскорбление, о да! – сказала я, невинно поглядывая на Макса. Тот слушал рассказ с непроницаемой физиономией. – Агент ГПУ, просто жуть! Такие обиды смываются только кровью.