Есть ли жизнь после свадьбы

Наверное, это лорд Роксидион стал виной моей бессонницы. Нет, я не влюбилась в него. Наверное, для такого поспешного чувства я слишком рационально мыслю… Просто вдруг задумалась: что же со мной не так в этом плане. Ведь даже мои сестры без конца влюблялись, начиная лет с двенадцати. То в своих учителей: батюшка держался прогрессивных взглядов, и старался дать детям все доступное образование. Они даже дрались, старательно присваивая себе какие-то предметы, оставшиеся после уроков от учителя: забытое перо, оторванную пуговицу, ноты, скрученные в свиток, что-то еще… То вдруг влюблялись в заезжих менестрелей, то в актера, играющего роль главного злодея в нашумевшей премьере… Матушка ревностно следила за дочерьми, стараясь не оставлять юных девиц наедине с учителями. В конце концов, так достала батюшку, что он счел образование дочерей оконченным. Но ведь был еще и брат, которому мало было уметь писать и считать. Наследнику большого дела нужно полное образование, и к брату приглашали учителей математики, истории, географии, а в планах была еще и гимназия… Так почему же меня минула эта самая влюбленность? Девочки в пансионе зачитывались романами леди Катрин Бренон, ночами пересказывая друг другу наиболее пикантные моменты. А мне почему-то казалось это надуманным, что ли! Я больше увлекалась книгами о путешествиях и приключениях отважных мореплавателей, не понимая, как можно лить слезы над тем, что красавец — герой никак не может разглядеть в юной леди свою судьбу. Поначалу я даже пыталась высказывать свое мнение. Пыталась убедить, что страстных взоров и серенад под балконом мало для счастья. Меня высмеивали, награждая не самыми приличными прозвищами. В конце концов, я перестала участвовать в обсуждении, научилась лавировать, играя словами, и по мере возможности избегая обсуждения очередного любовного романа. Книжного, или из жизни знакомых. Может быть, именно это и есть причина моей затянувшейся девственности и неудачи в браке? Скажем откровенно: я ведь и не задумывалась о браке до того самого дня, когда батюшка сказал, что ко мне посватался граф Тарский. Прочитала брачный договор, настояла на пункте о разводе, и отправилась в лавку — выбирать бисер для очередной картины. Даже платьем занималась матушка и сестры, подбирая ткань, фасон и украшения. Впрочем, женщины нашего семейства — неодолимый таран. Если чего решили — с пути их уже не сбить. Я и не пыталась, мысленно планируя свободную жизнь после года замужества. Уехать к морю, купить домик, жить, не оглядываясь на мнение семьи… И вышивать картины… Но, кажется, для полноценной жизни этого мало… В имении мне неожиданно понравилось. Понравилось заниматься обустройством дома и сада, понравилось ощущение благодарности, что ли, исходившее от тех мест, где уже был наведен порядок. Особенно радостно откликнулась библиотека, когда был нанесен последний штрих в виде вазы со свежими цветами на низком столике в простенке между окнами. И помнится ощущение грусти, когда я, уложив багаж, в последний раз прошла по восстановленным мной комнатам, исключая лишь спальню графа… Может быть, мне стоит поискать ответы в бабушкином кабинете? Я туда еще не заглядывала, оставив все на более позднее время. На зиму, когда уже не будет такой возможности постоянно находиться в саду вместе с Артуром…

Я решительно встала, поправила на разметавшемся малыше сбитую простыню, и отправилась вниз. Туда, где за плотно подогнанной дверью хранился архив семьи Аэрт.

Глава пятая. Бессонница

Ночь… Как же тяжко — лежать без сна, смотреть в потолок и вспоминать… Насмешливые серые глаза, лукавую улыбку в уголках капризно изогнутых губ, волнистую прядку волос над чистым лбом, спокойный мелодичный голос… И свою дурость. Ведь, если бы не клятва — плюнул бы на дружеские отношения, закружил, завертел бы в чувственном вихре, соблазнил, выкрал бы из унылых развалин, и никакое общество не помешало. А потом увез бы за тридевять земель, туда, где вечно светит жаркое южное солнце, где, разбиваясь о скалы, вечно грохочет такое синее море… Она любит море — все её вышитые картины говорят об этом. И море на них всегда разное: то спокойное и умиротворенное, то бурное, то печальное. Живое… Вот только… Откуда она так хорошо знает море, если ни разу не была там? Неужели это и вправду её Дар? В её ауре много лилового и сиреневого, с легким флером белизны — свидетельство непорочности, которое еще прикрывает ауру девушки. Когда он, чуть расфокусировав взгляд, смотрит на неё — видит сад, полный цветущей сирени, даже, кажется, чувствует запах. И тогда ему хочется схватить её в объятия, ткнуться носом в волосы, ощутить, как под ладонью сначала замрет, а потом быстро — быстро застучит взволнованное сердечко… А еще так хочется коснуться её губ, ощутить их вкус, почувствовать на собственной щеке, как щекочутся, вспархивая и опускаясь, длинные темные ресницы…