Есть на Волге утес

— Ну-ну, гляди. А нам отсюда топать надо. Чем скорее, тем лучше.

Кукин однако, когда Савва ушел, атамана одобрил!

— Ты поступила праведно. Теперь тот Сенька нам не опасен. А народишко понял — ты не токмо за волю идешь, но и за правду.

Есаул словно в воду глядел — после полудня прибежали два мужичонка из ватаги Мишки Грешника. Один из них, терзая в руках старенькую шапчонку, сбивчиво заговорил:

— Ты бы нас к себе, того… заверстала бы. Поскольку… мы, того…

— А чем у Мишки в ватаге плохо? — спросила Алена.

— Дак ведь как получается, — ответил другой. — Атаман наш супротив бояр итти не хочет, он по-прежнему зипуны на дорогах у проезжих снимать горазд, деньгу отбирать, лошадей. А нам, мужикам, это не подходит. Нам бы к одному концу прийти надо. Не век же кистенем махать.

— А мы, думаешь, бояр одолеем?

— Если всем миром черным встать — подомнем. Ну, а нет, так и за дело свято погибнуть можно. Я говорю же — какой никакой конец должон быть. А вы, слухи идут, поступаете справедливо, раненых не бросаете. У нас вон от болотного жит. ья мрут мужики как мухи, а кто их лечит? Да никто.

— Вы только двое? А иные не захотели?

— Как же! С Мишкой дюжина, не больше. Но сорви головы, не дай бог. Их все мужики боятся. Вот нас и послали. Ты бы помогла им, а?

— Оставайтесь. О других я подумаю.

Появление этих мужиков не то чтобы встревожило Аленку, но заставило задуматься, поразмыслить над тем, что же с нею происходит. Приказав оседлать коня, она выехала в лес, чтобы подумать наедине. Начался дождь, но Аленка, не обращая внимания, ехала по дороге. Задала себе вопрос — кто она теперь? Была крепостная девка. Бежала от барина. Потом побежала от приставов. И вдруг резко сменилась судьба — стала атаманом. Вот она уже убивает врагов, судит, рядит, повелевает. Когда бежала, тут уж выбора не было. Хотелось жить, нужно было спасаться. Теперь же она должна знать ради чего вставать на этот неведомый, тяжелый путь. Ну, ради мести Челищеву, ради вызволения заболотцев. А потом что? Вот взяла она усадьбу, завтра пойдет на Красную слободу. А тут мужики пришли — просятся в ватагу. А она только еще первый шаг сделала. Дальше будут приходить еще больше — ведь вся Русь поднялась, ходят люди, чего-то хотят, чего-то ищут. Если отказывать им — для чего тогда в атаманы встала? Если принимать, то уж уйти от них будет нельзя. Взялась за гуж… А имеет ли она право браться за этот гуж? Если не хватит сил, ума, отваги? Бросить их на погибель? Воеводы бросают людей в бой — на то они и воеводы. А ты, девка, — можешь ли ты встать над многими душами, повести их на бояр, на царя? Вон Степан Тимофеич, ей не чета, а смалодушествовал, ушел на низы. Кто-то должен заменить его. Найдется же человек. И вдруг мысль дерзкая, отважная! А почему не она? Вот мужики пришли, не к кому-нибудь, а к ней. Говорят, слух добрый идет. И раньше, в монастыре, она об этом слышала. Разин тоже не один города брал. И около меня встали мудрый Савва, рассудительный Кукин, и другие встанут. Ведь говорил же Илейка, да и не только Илейка, что в ней сила особая есть. А есть ли? И снова мысль, уж совсем отчаянная — надо одной поехать в ватагу к Мишке, отнять у него мужиков. Если сила есть — сможет, если ее убьют — не страшно. Резко рванув поводья, она повернула коня, прискакала в усадьбу, нашла мужиков, расспросила, где стан Мишки Грешника. Настька, видно, поняла ее намеренье, побежала в избу, где отдыхал Кукин.

На опушке леса ударила коня в бока стременами, жеребец поднялся на дыбы, сразу перешел на галоп. Изредка оглядываясь назад, Аленка погони не заметила. Дождь перестал, от коня валил пар, но Аленка все скакала и скакала.

Наконец, запахло дымом, в стороне от тропинки меж деревьями замерцал костерок. Аленка, не раздумывая, будто с берега в холодную воду, выскочила на поляну, осадила коня перед кострищем.

— Зовите сюда атамана!

— Ну, я атаман, — из группы сидевших у огня выделился высокий, худощавый, лет сорока, белобрысый человек. Белые брови, ресницы, поросячьи глазки, пухлые губы — такую породу людей Аленка знала. Властны, жестоки, но трусливы.

— Я из усадьбы…

— Да уж понял, — Мишка говорил медленно, растягивая слова. Пойдем в землянку — поговорим.

— У меня от ватаги секретов нет.

— Чо надо?

— В гости звать пришла.

— А потом?

— Потом на Темников пойдем.

— Нам и здесь неплохо.

— Все так думают? — Аленка указала на мужиков, которые толпами подходили к костру, окружив его плотным кольцом.

— Здесь думаю я и мои асаулы, — сердито произнес атаман.

— Я вас и не зову! Скажите, люди, — Аленка сошла с коня, вскочила на пенек, обращаясь к толпе. — Вам не надоели эти гнилые места?

— Опостылело все! — крикнул кто-то из толпы.

— Мочи нет!

— Вы здесь своих же мужиков грабите, а на Волге Степан Тимофеич ранен — от вас помощи ждет. Под Арзамасом князь Долгорукой появился — то и гляди бунтовых черных людей придушит, а вы…

— Микитка! — крикнул атаман. — Заткни ей глотку!

К Аленке подскочили двое, сдернули с пенька, схватили за руки. Атаман подошел к ней, ощупал взглядом с ног до головы, облизнул свои пухлые губы: