Есть совпадение

– Какая-то проблема с причалом. С сегодняшнего утра паромы не ходят ни туда, ни обратно. Так что у нас теперь нет преподавателя по литературе, и мне нужно, чтобы Амелия заменила ее, пока движение не восстановят. Скажи ей, чтобы она нашла меня, если увидишь ее.

– Конечно.

Как только Виктория уходит, наши взгляды встречаются: наши родители все еще здесь.

Глаза Савви загораются внезапным озорством, настолько знакомым мне, что меня отбрасывает домой в те моменты, где я играю судью, когда братья бьют друг друга пластмассовыми световыми мечами и брызгаются жидкими нитками.

– У меня есть идея.

Глава двадцать четвертая

В своей жизни я совершила немало глупых поступков, но этот план Савви – Савви сама ответственность – возможно, самый глупый из всех.

На самом деле, план – это слишком громкое слово. Она хочет, чтобы мы нашли наших родителей, и под нашими родителями я имею в виду родителей друг друга. То есть я должна бродить по лесу с биноклем, чтобы меня не заклеймили как дипломированного преследователя, потому что Савви уверена, что я найду Дейла и Пьетру на одной конкретной тропе. Тем временем Савви использует свой единственный перерыв в течение дня, чтобы смотаться с одним из учителей в город.

– Так мы облегчим им задачу, – рассуждает она. – Мы «случайно» столкнемся с ними, поболтаем, сделаем вид, будто наши родители сказали, что скучают по ним, и подтолкнем их в нужном направлении.

– Значит, соврем им.

– Это не ложь. Они явно скучают друг по другу. Ты же видела те фотографии.

– Да. Но Савви…

– Но что? – спросила Савви.

Я вздохнула.

– Допустим, мы их найдем. Что тогда?

– Мы заманим их обратно в лагерь. Может, они раскрепостятся, и все будет выглядеть не так нелепо.

Я подняла брови, задаваясь вопросом, когда Савви стала такой легкомысленной, а я начала следовать правилам. Я не знала, как выглядел ее разговор, но лично я бы хотела никогда больше не видеть таких выражений на лицах моих родителей.

Я ожидала, что она скажет что-нибудь вызывающее – «Есть идеи получше?» – но вместо этого она коснулась моей камеры, этот тихий маленький импульс – он будто бы возымел для меня большее значение, чем касание руки.

Ее голос затих.

– Если мы хотим увидеть друг друга снова без их яростной злости, это может быть нашим единственным шансом.

Бо́льшая часть страха выветрилась из меня. Она была права. Но все омрачалось тем фактом, что у нас впереди чуть больше года до того, как мне исполнится восемнадцать.

– А если твои родители возненавидят меня?

Савви расслабилась, поняв, что победила меня.

– Поверь мне, – сказала она, снимая шляпу с головы и надевая ее на мою. – Не возненавидят.

Единственное, что меня утешает, шансы наткнуться на них в лесу, будь то конкретная тропа или нет, весьма невелики. Не то чтобы я не согласна с планом – я хочу, чтобы они поладили, чтобы мы могли разобраться во всем, что произошло, и двигаться дальше, но я также прекрасно понимаю, что по сравнению с ней здесь я точно не выиграю звание «Ребенок года». Савви – трофейный ребенок. А я, скорее, награда за участие.

Я беру Китти, чувствуя, что мне не стоит таскать с собой камеру Поппи, когда я замышляю козни против мамы. В какой-то момент тропа раздваивается – с одной стороны идет основная, с другой – тонкая, крутая и грязная. У меня уходит минута, чтобы маневрировать по грязной тропе, пытаясь не скатиться вниз, но оно того стоит. Дальше стоят три оленя – взрослый и два напуганных, дрожащих малыша, которые смотрят на меня так, будто мы случайно шагнули сквозь завесу в мир друг друга.

– Привет, – шепчу я, поднимая камеру так медленно, как только могу.

А за ними поляна, освещенная солнечными лучами, пробивающимися сквозь облака и падающими на их мордочки и деревья. Я уже вижу фото, и у меня течет слюна, как будто я могу испробовать фотографию на вкус.

– Оставайтесь на месте, малыши… оооодна секунда, и я…

– Дейл, ты уверен, что мы не можем позвать одного из твоих друзей с лодкой…

Олени взмывают вверх как ракеты, и я скатываюсь с холма, чтобы увернуться от них, прежде чем женщина внизу успевает закончить предложение. Мне удается не вскрикнуть, но шансов не выдать себя нет – я превратилась из девушки в грязевое чудовище, и почти уверена, что чувствую грязь у себя подмышками.

– Савви?

Я не знаю маму Савви, Пьетру, достаточно хорошо, чтобы узнать ее голос, но я достаточно хорошо знаю вселенную, чтобы понять, насколько облажалась. Поэтому нет ничего удивительного, когда я поднимаю голову, а родители Савви нависают надо мной с обеспокоенными глазами, их лица блестят от крема для загара, и на них надеты одинаковые шляпы.

– Нет. Жалкая подделка, – отвечаю я, стягивая с головы шляпу Савви.

Пьетра качает головой, смущаясь, но потом берет себя в руки.

– Ты в порядке?

– Я в порядке. У меня крепкая попа.

Спасибо за ничегонеделание, фильтр «мозг-рот».

– Давай я помогу тебе подняться, – говорит Дейл.