Есть только дорога…

– Нет, – Лосик тоже улыбалась и рассматривала джинсы Ди, – мы говорили о жизни и немного о будущем.

– Всё же это серьёзный разговор, маленький Лосик. Поговори об этом и со мной, мне тоже интересно про жизнь и про будущее!

– Надо ли, Катя? – сказала Лосик, скача вокруг Ди на одной ноге, – Не бросай гитары и своих драконов! Они здесь!

Тут Леший офигел сам, увидев, как над соснами с шумом промелькнула тень, будто бы от низколетящего самолёта. Лосик, точнее маленькая девочка, которой она стала, крикнула "Эгегей, драко-он!"

– Катя. То есть Ди, – спросил Леший, – А Ди – от Дивной, или от Дракона?

– Я уже отвечала на этот вопрос тебе, – Ди расстегнула молнию на белом балахоне под которым пряталась футбоолка с картинкой из фильма "Титаник". И тут Лешего потащило в "сонфильм": он с Ди на палубе корабля, потом он смотрит на себя со стороны, потом – трасса, позиция у "Меги" в Ёбурге, товарняк, ползущий вдоль скал, куница, перебегающая грунтовую дорогу…

Малыш не обманул. Вещи он действительно увёз к себе. Тем утром Леший направился к Малышу, где отмывался и отстирывался, смотрел с Малышом аниме и читал книги Натальи Владимировны.

Последующие дни понеслись как один.

Леший приходил в библиотеку, читал книги и засыпал, видя какие-то "сонфильмы" с собой и своими друзьями в главных ролях. Потом просыпался, ехал гулять по городу или к Малышу. А потом – снова в библиотеку. Иногда – оставался здесь на целый день, запираясь в подсобке с книгами. У библиотекаря он выпросил пособие для поступающих в вузы по биологии, и готовился по нему. Иногда Леший ездил в "Мегу" на бесплатном автобусе от "Маркса", по полдня бродя среди магазинов, размышляя о жизни, иногда – на электричке на берег Обского моря, погулять по льду, глядя на небо и метущую позёмку. У Малыша он приводил себя в божеский вид, отмывался и отстирывался. А потом – снова библиотека. Раз в неделю ему оставляли в ящике стола под компьютером две тысячи восемьсот рублей. Он откладывал эти деньги прямо тут, в библиотеке, завернув в свой спальник. С частью денег он сходил в банк, да и отправил их родителям в Михайловск почтовым переводом, мол, пусть порадуются, что сынок зарабатывает сам. Не игрой на инструментах! Так проходила его жизнь в Новосибирске.

В марте, когда сырой южный ветер и солнце стали топить снег на проталинах, а в берёзах возле Библиотеки зазвенел колокольчик синицы, Леший решил съездить на берег Обского Моря. Он привычно сел в электричку, заткнув уши плеером.

На "Новосибирске-Южном"255 в вагон зашёл какой-то гитарист, Леший увидел его краем глаза.

"Играть в электричках – это ещё сложнее, чем в трамваях, – думал он, – тут надо дипломатию с ментами, контрой и всякой гопотой околовокзальной. Вдруг ещё и какие-нибудь мафиози музыкантские есть?"

В Ёбурге среди неформалов в ту пору ходили истории про смельчаков, решавших поиграть в электричках что-то своё, не поделившись с "Бригадой". Электричечные музыканты Ёбурга были всегда отдельной тусовкой: мрачной, окологопнического вида, поющими всякое попсово-бардовское, всяких Розенбаумов… Поэтому Леший с ними дел не имел, и по именам их не знал.

Но всё равно, Леший высунул из ушей наушник…

– Добрый день, уважаемые дамы и господа, – сказал знакомый мужской голос, – пусть светел будет этот весенний день! Да-да! Грядёт весна!

Леший обернулся, чтобы увидеть Ваню, стоящего в конце вагона с гитарой на плече.

На сей раз Ваня пел под перебор на двенадцатиструнной гитаре, что-то про рисунок на асфальте и первый весенний гром, размывший этот рисунок. И про первую радугу.256

"Настолько это не похоже на его обычный репертуар про мрачные леса, пещеры и болота, – думал Леший, – хотя весной хочется песен про весну, это да".

Когда на фразе "Босиком гурьбой бежали дети по траве весенней…" песня закончилась, Ваня пошёл по вагону, раскрыв чехол гитары.

Леший, молниеносным порывом души, достал из кармана тысячную купюру – для дивного человека трёхдневного заработка не жалко – и уже после этого встретился глазами с Ваней.

– Спасибо! Да не оскудеет рука дающего!

– Ты меня не узнал, Ваня?