Есть только дорога…

Действительно, раздалось шипение тормозов, и по составу прокатился толчок: это "подпаровозили" состав.

Манул лёг в лешевский развешенный гамак и засопел. Несмотря на тень, в вагоне было жарко. Леший лежал пластом на расстеленном коврике. Ди вообще уснула. Лишь Полина копошилась, обустраивая быт вагона.

Вдруг вдали раздался гудок, и с рывком тронулся состав. Гамак над головой Лешего закачался, и высунулся Манул:

– Поехали, кажись, – шёпотом сказал он, – и мы под электровозом.

– Ты как определил?

– Слушал внимательно, как гудит. Сейчас со станции выедем и разомнёмся.

– Да, надо бы, – сказал Леший, – а то я, как амёба.

– А ты бери пример с Полины Васильевны, она вон как старается.

– Евгений Иваныч, ты спи. Сейчас я дежурю, потом ты.

Состав разгонялся, качался на стрелках. Часы показывали четвёртый час дня. Наконец, станция позади, и под колёсами запел монотонно "бархатный путь". В проём двери задуло. Манул соскочил с гамака, раздвинул дверку.

– Теперь поедем, как заправские хобо, – сказал он, – можно даже расчехлить гитарку и закурить трубку.

– А я замучу обед, – сказала Полина.

– Тогда гитара с меня, – крикнула Ди.

– О, кто проснулся! – сказал Леший, – Играй конечно.

Гитара была извлечена, трубки забиты, еда булькала в полинином "джетбойле", и теперь можно было спокойно сесть, свесив ноги, и любоваться полями Башкирии.

Поезд сделал остановку в Чишмах, но, через десять минут, он тронулся и поехал дальше: в сторону Самары.

Манул "палил" через двери теплухи, и там, где шли затяжные левые повороты, садился, свесив ноги, с трубкой во рту и радиосканером в руках. Время от времени он пробегался сканером по частотам железнодорожников, слушая машинистов и путейцев. Вокруг проносились поля, перелески с вербами, овраги с остатками снега, которые быстро пожирались солнышком. Ветер задувал дым от трубки в вагон. Ди тренькала на гитаре что-то рок-н-ролльное, не очень слышное за шумом поезда. Полина колдовала над газовой горелкой.

Леший сел рядом с Манулом. Тот молча затягивался трубкой, глядя на вечерние холмистые пейзажи Башкирии. В полях паслись табуны коней, деревья одевались в зелёную дымку, нефтекачалки склоняли головы к земле, присасываясь, как гигантские железные комары. Леший тоже молчал.

– Скоро крупная станция, надо будет ныкаться, – сказал Манул.

Поезд как раз сбавлял ход. Манул с Лешим, как могли, прикрыли дверь теплухи, и теперь все сидели вокруг котелка с ложками, поедая макароны с тушёнкой в неярком свете, проникающем в теплуху через створки дверей. В правом проёме мелькнуло бледно-зелёное кирпичное здание с надписью "Абдулино". Раскачиваясь, состав проходил стрелки станции и, наконец, остановился.

– Надо бы пополнить запасы воды, – Манул откопал в рюкзаке пустую "полторашку" воды, – здесь меняется локбригада, поэтому стоять будем минимум полчаса. Леший, составишь компанию?

– Ссыкотно, ну а что делать. Пошли.

Первым спрыгнул на щебёнку Манул, и, оглядевшись по сторонам, подстраховал прыжок Лешего. Они быстро перебегали вдоль состава по направлению к "хвосту" поезда. В это время зажглись фонари над всей станцией, а динамики прогрохотали, что прибывает пассажирский поезд. Леший с Манулом стояли между пустых полувагонов.

– Подождём, пока пассажирный приедет. Палева будет меньше, – Манул показал на приближающиеся огни.

– Логично. Сольёмся с пассажирами, – Леший кивнул.

"Пассажирский" проходил малым ходом, мелькнул локомотив и первый вагон. Как только "пассажирский" остановился, Леший с Манулом выбрались из своего укрытия и без спешки обошли локомотив "пассажирского", запрыгнув на платформу.

Вокруг вагонов бродили пассажиры, лениво затягиваясь сигаретами. К ним спешили торговки со своими платками, пирожками и пивом.

"Пассажиры поездов – это какой-то отдельный вид людей, – думал Леший, озирая толпу, высыпавшую из поезда, – они всегда в шортах и сланцах, всегда какие-то пузатые, с сигаретами и пивом. Куда бы не ехали их поезда".

– Предлагаю купить какой-нибудь "ништяк", – сказал Манул, – сейчас тупо спрошу проводниц, где можно воды набрать.

Тут же он отпочковался от Лешего и пристал к молоденькой девушке-проводнице в синей форме. Та торопливо завела Манула в вагон. Леший в это время остановился возле торговки с мороженым в термосумке.

– Мороженое самое дешёвое почём?

– Десять рублей.

– Можно четыре штуки? – Леший вынул из ксивника пятьдесят рублей.

– Держи, молодой человек, могу в кулёк сложить.

– Да, было бы здорово, спасибо.

Через три минуты из вагона вышел Манул, держа в руке две большие бутыли из-под "багбира"326, наполненные питьевой водой.

– О, да ты мороженым разжился! – Манул протянул одну бутыль Лешему, – Держи. Если что – прикинемся местными алкашами, которые шляются по путям.

– Так себе алиби, особенно у тебя, длинноволосого, – усмехнулся Леший, перескакивая пути перед "пассажирским" и ныряя в межвагонку.

Здесь в тени вагонов они прогрохотали по щебёнке до своей теплухи.

Манул постучался тем же особым стуком, и после ответа влез в тёмный проём.

– Сидим тут, как беженцы, – сказала Ди, – долго ещё?