Есть!

У просто Ляхова в этот момент кончилось терпение, и он заплакал такими огромными слезами, каких не бывает у взрослых людей.

– Вера Петровна идёт! – закричала одна из девочек, и они тут же растворились в пространстве. На горизонте появлялась та самая завуч из коридора – появлялась по частям, как бес. Вначале мы услышали дробный рокот каблуков. Затем нас накрыл с головой тошнотворный запах духов. И наконец мы увидели саму Веру Петровну, надменной валькирией спустившуюся в наш грешный мир.

– Так-так, – завуч неодобрительно глянула в мою сторону. – Опять третий «В». Бесчинствуем, Ляхов?

– Он не… – вякнула было я, но Ляхов вдруг поднял на меня тёмно-синие глаза, в которых читалась просьба: «замолчи». Вера Петровна потребовала дневник, и Ляхов покорно достал его из побитого портфеля. Я увидела этот дневник с собачкой на обложке и, мельком, пенал с картинками, весёлые тетрадки, которые выпускают для каких-то мифических детей из телерекламы, не имеющей ничего общего с реальным детством. Я представила себе, как мама Ляхова покупала все эти милые канцелярские вещички, как складывала их в осквернённый теперь портфель, и мне вдруг стало так горько и больно, как будто это меня пинала в живот злобная стая девчонок.

– Ненавижу девочек, – сказал мне мальчик на выходе из школы. – Они очень больно дерутся.

На выходе из школы компания девиц постарше мутузила одноклассницу, а какие-то парни весело снимали происходящее на телефон. Мутузили девчонку как бы в шутку, но по ходу дела увлеклись.

– Что здесь происходит? – вмешалась чья-то мама, а я сказала мальчику:

– Пойдём быстрей к машине. Так хочется вернуться в комфортный мир взрослых людей…

Именно в тот день я поняла, что не хочу иметь детей.

Дети – наша самая уязвимая часть, беспощадно отсечённая, отдельная… Наверное, это невыносимо, когда твоему ребёнку делают больно, – я не смогу взять на себя такую боль.

Я сижу в кресле самолёта, кресло вместе с самолётом и мною летит в Венецию. В самый последний момент П.Н. поддался на уговоры давнего партнёра Мары Михайловны и решил совместить нашу показательную дуэль с важным гастрофестивалем в Виченце. Я почти уверена, что спонсор Кирилл Сергеевич сделал ставку на Еку – очень уж плотоядно он поглядывал на меня из соседнего ряда. Так смотрят на ещё не зажаренную, но уже ощипанную, приветливо раскинувшую ножки курицу.

Кирилл Сергеевич недавно похудел, и очень этим гордится. Прежде у него были румяные щёки, округлые, как у рубенсовских богинь, бёдра, блестящий, откормленный загривок. Сейчас у него тощие икры в узких джинсах, подростковая мятая рубашечка и лицо в глубоких злых складках. Ошибаются те, кто думает, что худоба – синоним молодости.

Я откидываю кресло, чтобы не видеть Кирилла Сергеевича – теперь его закрывает тёплое, дружеское плечо Ирак, укутанное в мягкий палантин. Ирак делает вид, будто спит, но я знаю, что она в сотый раз прокручивает в голове новую роль секунданта.

Мы с Ирак поехали в Венецию за свой (точнее, за мой) счёт – отказались от спонсорских сребреников Кирилла Сергеевича. В конце концов, дуэль придумала я, и мне не важно, где будет сделан решающий выстрел.

Венеция или Пенчурка – значения не имеет.

Ека, Иран и П.Н. с Аллочкой летят другим рейсом – мы собрались в дорогу так стремительно, что билетов на всех не оказалось.

Я смотрю на часы: моя соперница должна приземлиться с минуты на минуту, нам же – ещё три часа болтаться в воздухе.

Приносят еду, на удивление приличную для этой авиакомпании. У меня – на удивление приличный, учитывая моё состояние, аппетит.

– И все-таки я не понимаю, – говорит Ирак, – как она будет происходить, эта дуэль? До первой крови? А судьи – кто?

Я объясняю – скорее самой себе, чем Ирак, – что назначенная на завтрашнее утро дуэль пройдёт в ресторане близ церкви Санта-Корона. Этот ресторан – один из лучших в городе, кухня там на высочайшем уровне, и, что самое важное, хозяин заведения – личный друг П.Н. Как полезно иметь столько личных друзей! Продукты для дуэлянток закажут с вечера, мы с Екой не имеем права знать об этом наборе – контролировать его будут Аллочка с моей секунданткой Ирак и с Иран-Иудой. П.Н. и Кирилл Сергеевич умчатся на гастрономический фестиваль и пробудут там до поздней ночи. Нас же с Екой накануне дуэли запрут вдвоём в какой-то унылой ресторации в Местре. Я знаю только название – «Ла Белла Венеция».

А вот Ека, не сомневаюсь, знает больше – Италия для неё земля родная, она свободно щебечет по-итальянски и, как утверждают очевидцы, готовит кассату не хуже какой-нибудь маммы.

Добрая Ирак пытается отвлечь меня от грустных мыслей. Она, как и все, считает, что эта дуэль больше смахивает на самоубийство. Книжка, которую моя помощница взяла «почитать в дорогу», делится сведениями о далекой антарктической экспедиции – вот уж не думала, что у Ирак такие странные интересы.

– Участники экспедиции, – говорит Ирак, – закупали продовольствие в лондонском «Хэрродсе»! Смотри, вот полный список: морковь, свёкла, спаржа, цветная капуста, корица, имбирь…