Эстер Уотерс

— Ну уж нет, только не в воскресенье.

Уильям сказал Эстер, что Старик взял его к себе в ливрейные лакеи. В субботу будет готова его ливрея, и с понедельника он приступит к исполнению своих обязанностей. И оба они сразу подумали о том, что теперь, значит, будут видеться каждый день. Уильям опять сказал, что мать будет очень расстраиваться, как только увидит, что он сбегает с крыльца и становится на запятки.

— Она вбила себе в голову, что мне не подобает быть слугой, а я так считаю: делай то, за что тебе больше платят. Я бы хотел стать жокеем и, верно, сумел бы неплохо показать себя — Старик одно время говорил, что я в седле лучше Рыжего. Но мне не повезло — к пятнадцати годам я начал расти… Эх, если бы я остался таким, как Демон!

Эстер поглядела на него с недоверием — всерьез ли он это говорит, вправду ли хотел бы он променять этот замечательный рост и эти плечи…

Прошло еще несколько дней, и Уильям убедил ее приобрести за шиллинг лотерейный билет — он взялся распространить эти билеты среди домашней прислуги и работников усадьбы. Эстер пыталась отговориться: у нее нет денег, жалованье ей заплатят только в конце августа. Но Уильям сказал, что одолжит ей деньги, и с такой умильной улыбкой протянул шляпу с билетиками, на которых были написаны клички лошадей, что она не устояла против внезапно охватившего ее желания сделать ему приятное, не раздумывая больше, сунула руку в шляпу и взяла билетик.

— Никаких билетиков, никакой игры у меня в кухне, — сказала миссис Лэтч, оборачиваясь от плиты. — Не можешь ты, что ли, оставить в покое эту девчонку, пока вы ее вконец не испортили?

— Хватит вам ворчать-то, маменька. Мы же не бьемся об заклад — это лотерея.

— Хрен редьки не слаще, — буркнула миссис Лэтч. — Так вот оно и начинается, а потом и пошло и пошло. До добра это никогда не доводит, а уж несчастий, видит бог, видела я от этого на своем веку предостаточно.

Маргарет и Сара, несколько смущенные, глядели на миссис Лэтч, держа билетики в руках. Эстер еще не развернула свой билетик. Она посмотрела на миссис Лэтч и пожалела, что приняла участие в лотерее.

А вдруг Сара или Гровер, которая только что заглянула на кухню, поднимут ее на смех, — ведь она даже не могла прочесть кличку лошади на своем билетике. Поняв ее затруднение, Уильям пришел ей на выручку.

— Серебряное Копыто… — прочел он. — Черт побери, она вытащила то, что надо.

Тут со двора долетел стук подков, и все служанки бросились к окнам.

— Он выиграет! — закричал Уильям, стоя позади девушек и махая рукой Демону, проскакавшему мимо на Серебряном Копыте. — Старик приведет его первым к финишу, будьте спокойны.

— И я так считаю, — сказал мистер Леопольд. — А дождь сыграл нам на руку: неделю назад Серебряное Копыто начал было сдавать. Нам бы еще немножко дождя. Еще бы недельку-другую.

И небеса, казалось, шли навстречу желаниям мистера Леопольда, словно и они принимали интересы конюшни близко к сердцу. Дождь обычно начинал накрапывать с вечера и шел всю ночь, а утра были ясные, погожие, и Серебряное Копыто ежедневно делал свою положенную милю и становился все крепче, все выносливее. И под шум этих дождей, которые приносил с моря ветер, обитатели Вудвью все веселели, и уверенность в предстоящем успехе начала отражаться на всех лицах. Исключением были лишь миссис Барфилд и миссис Лэтч, косо поглядывавшие на торжествующего дворецкого. А сам он все чаще становился темой разговоров. Всем казалось, что он держит нити их судьбы где-то в недрах своего шкафа. Больше всего нагонял он страху на мисс Пегги.

В доверительной беседе со своей судомойкой молодая барышня сказала:

— Я люблю узнавать разные новости, потому что мне доставляет удовольствие делиться ими, а он — потому что ему доставляет удовольствие о них молчать. — Полное имя Пегги было Маргарет, мисс Маргарет Барфилд; она доводилась двоюродной сестрой хозяину и была дочкой богатого пивовара. — Когда он приносит утром письма, у него такой вид, словно он знает, от кого они. Противный маленький уродец! Я вся дрожу, когда он входит в комнату!

— Он ненавидит женщин, мисс. Он не подпускает нас близко даже к своей буфетной, а Уильяма держит там часами и все толкует с ним про скачки.

— Ах, Уильям — это совсем другое дело. Он был рожден не для ливреи. Его семья занимала когда-то положение не ниже нашего.

— Я слышала про это, мисс. Но в жизни все так — то вверх, то вниз, никогда не поймешь, кто — что. И мы все тоже любим Уильяма и терпеть не можем этого карлика и его буфетную. А миссис Лэтч называет его злым гением.