Эстетическая бесконечность

Сэр Джеймс демонстрирует, что примитивные люди испытывают по отношению к мертвым почти те же чувства, которые человек способен проявлять по отношению к живым: у одних преобладает страх, у других – интерес, у третьих – привязанность. У последних даже возникает некая фамильярность в общении между покойными и здравствующими членами семьи. Усопших родственников не боятся; их тела похоронены в доме, поэтому есть надежда, что их души в один прекрасный день воплотятся в ребенке, родившемся под той же крышей.

Другие племена стараются использовать духов – получить их помощь или покровительство в сельскохозяйственных работах, охоте или рыболовстве. Иногда пытаются добиться от них пророчеств.

Бывает и так, что им приписывают непредвиденные или роковые события: голод, засуху, удары молнии, землетрясения – все это относят на их счет так же, как мы сами связываем эти зловещие явления с пятнами на солнце.

Но чаще всего духов обвиняют в болезнях и смерти.

Все эти верования соответственно порождают различные ритуалы.

* * *

И хотя эта книга несет на себе печать невероятной эрудиции и словно соткана из фактов, автор ее – великий художник. Ученейшая простота ее – плод огромного труда. Какое изящество в почти неощутимом переходе – легчайшей модуляции – от одной веры к другой, практически от нее неотличимой, словно отдаленность и полное отсутствие коммуникаций позволяют, исходя из тождества психологического продукта, обнаружить некое единство рода человеческого.

Мало-помалу в сознании читающего «Страх смерти» складывается удивительно поэтичное представление об этнографии страдающих душ – науке и демографической статистике миллионов и миллиардов призраков, парящих над земным шаром уже столько веков, сколько существует смерть. От Меланезии до Мадагаскара, от Нигерии до Колумбии каждый народ опасается, вспоминает, оберегает и использует своих покойников; договаривается с ними: придает им в жизни положительную роль, считает их бездельниками или принимает как более или менее желанных гостей, приписывает им некие потребности, намерения и власть. Отсюда – такое количество вменяемых живым обязанностей, ритуалов и практик, которые знаменитый автор перечисляет и развивает в своем труде, следуя их аналогиям и контрастам, словно пред нами возникает интеллектуальный фриз, где изображены плененные искусством и знаниями все представители человеческих рас, застигнутые в позах, навеянных присутствием и силой ушедших.

1934

Медитации и афоризмы

Смесь [230] (Избранное)

Человеческая природа I [231]

* * *

Полидор был мрачен. Он прочитал слова, задевшие и ранившие его; они не соответствовали тому, что, как ему казалось, думали о нем другие люди.

Ясон встретил его, все понял и спросил:

– Что-то не в порядке. Вы хорошо едите?

– Отменно.

– А спите хорошо?

– Достаточно.

– А как с пищеварением?

– Все в порядке.

– А… с ласками?

– Мне кажется, я люблю и, кажется, любим…

– Счастливец! Плохо одно: вы себя таковым не считаете! Поэтому вас встревожил простой клочок бумаги, хотя все остальное идет как по маслу…

* * *

Человек должен опасаться лишь себя самого – своей способности страдать.

* * *

Состояние ума, готового к отрицанию, часто опережает обстоятельства, возникшие позже. Если ты мне неприятен, то еще до того, как ты заговорил, я заранее держу наготове свое «нет», и не важно, что именно ты произнесешь, – ведь я отрицаю именно Тебя.

Такое часто бывает в отношениях молодого поколения с нынешним или же между нациями.

Во всех государствах, обществах, при всех режимах, где политика зависит от мнения, – какими бы ни были проблемы, происшествия, события, трудности или возникшие ситуации, – ничего не предпринимается как до их рассмотрения, так и после. Все сердца (как сказано в Библии) очерствели или, скорее, черствеют, едва они, сами того не подозревая, чуют запах врага.

* * *

Некоторые слишком глупы, чтобы любить себя, другие – чтобы себя ненавидеть.

И то и другое – самообман.

* * *

Двое спорят. Эпитеты чередуются так быстро и энергично, что уже неясно, кто их произносит и против кого они направлены.

Интервалы между ответными ударами предельно коротки, то есть длятся ровно столько, сколько требуется уму, чтобы возразить самому себе; теперь между этими двумя противниками устанавливается своеобразная близость. – Каждый из них мог бы отвечать устами другого.

Собор

Витражи Шартрского собора – ляпис-лазурь, эмали. Восток.

Подобно смешанным напиткам, многочисленные частицы живого цвета, то есть излучающие прямой, неотраженный свет, и мозаика сочных, четко разделенных тонов, все ее комбинации, сколько может поместиться на квадратном дециметре, мягко ослепляют, создавая скорее вкусовое, нежели зрительное ощущение. И все это – из-за миниатюрности рисунков, позволяющей – ad libitum[232] – не замечать или рассматривать лишь сочетания, в которых доминируют определенные частоты: здесь синее, там красное и т. д.