Эстетика Канта

Разграничивая уровни творческого субъекта в искусстве, Кант наиболее существенный, содержательный уровень его относил к проявлению природного таланта художника, а поверхностный — к сознательной работе пад оформлением этого содержания, ибо, по его мнению, «форма не есть, так сказать, дело вдохновения или свободного порыва душевных сил, а есть результат медленных и даже мучительных поправок, чтобы соразмерить ее с мыслью и вместе с тем не дать ущемить свободу игры душевных сил» (5, 329). Поэтому в работе над формой художественного произведения его создатель руководствуется своим вкусом. «Для того, однако, — писал Кант, — чтобы придать эту форму произведению изящного искусства, требуется только вкус, с которым художник, после того как он поупражнялся и развил его на различных образцах искусства или природы, сообразует свое произведение и после некоторых, часто нелегких, попыток угодить вкусу находит ту форму, которая его удовлетворяет…» (там же).

В настоящее время уже никто не станет отрицать роль врожденных способностей человека как один из факторов, определяющих его профессиональную ориентацию. Выявлено, например, что «слабый тип» нервной системы, характеризующийся низким порогом чувствительности, наиболее благоприятен для людей искусства, так как обусловливает более обостренную восприимчивость к цветовым, звуковым раздражителям среды, к модификациям формы предметов и т. д. В этом отношении при всей его абсолютизации положение Канта о врожденности способностей к искусству не лишено основания. Но отрицание им роли субъективного момента в работе над содержанием художественного произведения ничем не оправдано. Оно связано с отрицанием социальных стимулов, которые, однако, как об этом свидетельствует история искусства, зачастую играют главную роль в побудительных мотивах к художественному творчеству.

Но, как видно, Кант вовсе не отрицает необходимость сознательной работы в процессе создания художественных произведений. И если способности к творчеству в искусстве, по его теории, являются врожденными, то вкус художника или его способность суждения как «способность приспособлять воображение к рассудку» (5, 337) основаны на активной работе его сознания. Именно вкус заставляет художника считаться с публикой, для которой он, собственно, и создает свои произведения. В этом смысле Кант решительно подчиняет художника публике.

«Вкус, как и способность суждения вообще, есть дисциплина (или воспитание) гения, которая очень подрезывает ему крылья и делает его благонравным или отшлифованным; в то же время вкус руководит им, [показывая], куда и как далеко он может идти, оставаясь при этом целесообразным…» (5, 337).

Таким образом, при решении проблемы соотношения индивидуального (природного) и общественного (социального) в художественном творчестве Кант, отдавая, может быть, слишком преувеличенную дань первому, все же подчинял его второму, т. е. ставил природное в зависимость от социального. В этом смысле учение Канта, как будет показано, противостоит многим современным теориям о безответственности, абсолютной свободе и полном произволе творчества художника.

Вкусу как сознательному элементу произведения искусства Кант придает и важнейшую — организационную и упорядочивающую функцию, ибо в противном случае «все богатство воображения в его не основанной на законах свободе не порождает ничего, кроме нелепости» (там же). И лишь только потому, что «вкус вносит ясность и порядок в полноту мыслей… он делает идеи устойчивыми, способными вызывать длительное и всеобщее одобрение, быть преемницами других [идей] и постоянно развивать культуру» (там же). Отсюда категорическое суждение о приоритете вкуса над оригинальностью.

Но если оригинальность — главное в искусстве, то каков же механизм передачи художественных достижений из поколения в поколение?

Кроме культуры вкуса, развитие которой более или менее объективно обусловлено и зависит от всеобщего одобрения, нужно появление художника. А это — уникальное событие, ибо умение в искусстве «каждому непосредственно дается из рук природы, следовательно, с ним и умирает, пока природа снова не одарит точно так же кого-нибудь другого, кому достаточно лишь примера, чтобы дать осознанному в себе таланту проявить себя подобным же образом» (5, 325).

Против этого трудно что-либо возразить. Появление истинных художников неуправляемо: пока еще трудно с определенностью сказать, какова действительная роль врожденных психофизиологических особенностей человека и каковы определяющие факторы общественной среды, пробуждающие в нем художественные склонности и побуждающие его к образному отражению действительности и выражению средствами искусства своих стремлений и идеалов. Так что сказанное Кантом по этому поводу до сих пор в основном сохраняет свою силу и современная наука о художественном творчестве пока не может радикально опровергнуть традиционное представление о художнике как об исключительно редком и ярком даровании.