Эта гиблая жизнь

Алексеев Эдуард Иванович родился в 1945 году в Москве. Печатался в коллективных прозаических сборниках (1986–1987 гг.). В 1990 году выпустил в издательстве «Советский писатель» сборник повестей и рассказов «Банальные истории»; в 1998 году – сборник рассказов (издательство Московской писательской организации).

Лауреат премии А. С. Пушкина за лучший рассказ года.

Член Союза писателей России.

Свидетельство о рождении (рассказ)

Тревогу она почувствовала сразу, как только мать, часто оглядываясь, отошла от нее и судорожно затерялась в толпе. Но строгие слова наставлений и требовательный приказ ждать, никуда не отходить некоторое время еще сдерживали ее.

Вокруг деловито сновали чужие люди; незнакомые лица мелькали перед глазами, и чувство тоски уже подступило осторожно и незаметно откуда-то и постепенно начало подкатываться к горлу, перехватывая дыхание и вселяя безотчетный страх перед неизвестностью: почему так странно оглядывалась на нее мать, уходя, и почему так долго ее не видно...

Томительное ожидание перерастало во все более нарастающую тревогу, тревога – в отчаяние, отчаяние – в растерянность и ужас... Стараясь рассмотреть между снующими фигурами то место, где за чужими спинами исчезла мать, она напряженно вглядывалась в толпу, каждое мгновение ожидая увидеть там родное лицо. Она так надеялась, так этого ждала, что боялась лишний раз моргнуть, чтобы не просмотреть и не остаться незамеченной!

Время шло, и людей в универмаге оставалось все меньше... И уже некуда было смотреть – все просматривалось от стенки до стенки, от одного края до другого. И матери все не было...

Универмаг уже закрывался – уборщица начала протирать полы.

И тогда она поняла, что ее матери больше не будет никогда... И что она осталась одна. Одна здесь и во всем мире – потому что весь мир для нее состоял только из матери.

Она наклонила голову, закрыла лицо руками и заплакала так, как плачут только взрослые люди, тихо, горько, сдерживая рыдания, почти про себя – чтобы не увидели со стороны чужие. Плечики ее тряслись, голова в детском капюшончике почти опустилась на грудь, коротенькое пальтишко нескладно топорщилось на спине.

На нее еще долго не обращали внимания... Потом кто-то остановился рядом.

– Девочка, ты чего здесь стоишь?

Она тут же разрыдалась вслух, громко, несдержанно.

– Ты потеряла маму? Подошли женщины в униформе.

– Девочки, универмаг-то закрывается!.. Бегите скорее к Гришке, пусть срочно объявит по радио. – Одна из женщин нагнулась к ней. – Тебя как зовут?

Она, рыдая, ничего не могла говорить.

– Ну, успокойся!.. Ты с кем пришла, с мамой? Сейчас объявим по радио, и мама придет. Как тебя зовут?

– Она уже часа два здесь стоит, – сказала уборщица, опуская ведро на пол. – Стоит и стоит, а никого нет... Думала, мать где-то ходит, а уже никого и не осталось.

– Девочки, кто-нибудь пошел в радиоузел? – спросила продавщица. – Скажите там, пусть объявят, что потерялся ребенок. В сером пальто с капюшоном, четырех-пяти лет... Девочка, ты с кем пришла?

Ей расстегнули пальто, взяли на руки.

– Какой-то конверт... – Одна из продавщиц вытащила из ее кармашка тонкий пакет и развернула его. – Свидетельство о рождении!

Она посмотрела вокруг. – Девочки, свидетельство о рождении! Так, значит... – Она запнулась и, опустив малышку на пол, еще раз взглянула на бумажку. – Воронцова Лена, год рождения... Пять лет. И вымарано, что-то... И вот какая-то записочка: «Люди, помогите! Нечем кормить ребенка, совсем помираем». – Продавщица беспомощно оглянулась. – Девочки, что ж это такое?... Давайте звоните куда-нибудь!