Эта горькая сладкая месть

– С детства, – промычал мужчина, – всегда покушать любил. Бывало, родители отругают за двойки, я сразу к холодильнику бегу. Погрызу колбаски и успокоюсь.

– Тебе бы к психотерапевту сходить! – Я не псих, – возмутился Дима, – просто обладаю здоровым аппетитом. Светка тоже много ест, а к ней не вяжутся, почему?

"Потому что сестрица хоть иногда останавливается, а ты, словно снегоуборочный комбайн, все лапами в рот загребаешь", – подумала я, глядя на исчезающий шашлычок из собачатины.

– Как же в школе на уроках высиживал?

– Одно мученье, только и ждал, когда будет большая перемена. Звонок прозвонит, я сюда бегу.

– Куда?

– Да вот сюда, где сейчас сидим. Здесь раньше базар работал. Назывался Колхозный рынок имени Цюрупы. Мы тут всю жизнь живем. Папа из Казани в Москву в начале пятидесятых приехал, поступать в институт. Потом с мамой познакомился, та как раз в медицинском училище училась. У мамы комната была в бараке. Они, когда поженились, там жить стали. Адрес так смешно звучал: Колхозный рынок имени Цюрупы, барак семь. Когда я родился, бараки расселили. Видите дома. – Он указал на ряд белых трехэтажных кирпичных зданий. – Всех жильцов туда и отправили. "Хрущобы" еще не строили, не умели, вот и дали людям нормальные квартиры, правда, коммунальные. Бараков на рынке стояло восемь, и домиков построили восемь. Так и вселялись – первый барак в первый дом, второй во второй. У родителей три комнаты было, потому что дети разнополые, я и Светка. Только папа быстро начал хорошо зарабатывать, и в 1959 году мы въехали в кооператив. Я плохо помню, маленьким был. Он замолчал, облизывая жирные губы. Прихватив укладку с нужной "Верой", я добралась до лифта и села в темноватой кабине на корточки. Лифт несся ввысь, мысли улетели в другом направлении. Адрес на газете, подложенной под брошенного младенца: …упы, б. 7. Улицы с таким названием не нашли, может – Рынок имени Цюрупы, барак семь?

ГЛАВА 17

Благополучно добравшись до спальни, я отперла дверь, потребовала ледяной лимонный сок и попробовала составить план работы на завтра. Дел накопилось много. Надо съездить в домоуправление по адресу, куда выписали Федорова, неплохо найти и клиентку, приходившую к Пановой. Хотя Александр Михайлович говорил, что их было четверо. Предположим, тетка, с которой Вика куда-то уезжала на красивой иностранной машине, мне известна. Это я. Ладно, хватит и Роговой Антонины Матвеевны с Полярной улицы. Хорошо, что обладаю, абсолютной памятью, скажут один раз – помню всю жизнь. А еще интересно порасспрашивать тех теток, соседок Катюши по столовой. Что такого они ей сказали? Напоследок найду следователя Искандера Даудовича. Хлопот полон рот. К сожалению, придется ездить без машины, на чужих, воняющих бензином и дребезжащих тачках.

В дверь поскреблись. Я натянула одеяло и слабым голосом пропищала:

– Войдите.

На этот раз появился Женька.

С экспертом дружим давно. Сначала просто раскланивались, встречаясь на работе у полковника, потом подружились. С нашей легкой руки, Женька стал собачником. Приобрел чудесных йоркшириц – Лиззи и Карлотту, теперь требует совета по каждому поводу. Сейчас притворится, что озабочен моим здоровьем, а на самом деле волнует его какая-то собачья проблема.

Так и вышло.

– Шов не болит? – осведомился приятель, изображая из себя хирурга. Можно подумать, я не знаю, что сам он зашивает, да и то кое-как, только патологоанатомический разрез.

– Нет, чувствую себя не так уж и плохо. А у вас как дела?

– Понимаешь, – завел Женька, – Лиззи такая скучная, второй день пьет только воду, от еды отказывается. Сейчас сварил ей креветки, отвернула нос и сопит. Кошмар!

Да, вот бы пожить у Женьки собакой! Лежать на диване, есть креветки, никаких проблем! А тут только-только из гроба восстала и ношусь по городу.

– Подожди, сейчас спрошу у Маруси. Вызванный ветеринарный подмастерье прописал клизму.

– Ужас, – заорал Женька, – не могу такое с Лиззи провернуть, руки трясутся, вдруг больно сделаю!

Скажите, какой нежный! Человека разрезать – ему раз плюнуть. Всякие отвратительные трупы утопленников и висельников не вызывают у Женьки никаких эмоций. Сама видела, как эксперт лопал суп, а рядом в лотке лежало что-то омерзительное.

– Дашка, – продолжал вопить приятель, – будь человеком, помоги!

– Предлагаешь вылезти из кровати и отправиться к тебе? – Женька умоляюще закивал головой. – Не разрешают выходить из дома, – вздохнула я. – Аркадий запретил.

– Сейчас договорюсь, – засуетился эксперт, – со мной можно.

Он сбежал вниз по лестнице, я принялась одеваться.

Примерно через час я сидела на лавочке перед Женькиным подъездом. Выведенная перед процедурой погулять Лиззи носилась по двору. Тосковавшая на той же скамейке старуха укоризненно покачала головой: