Эта горькая сладкая месть

Краснова сняла с шеи тоненькую золотую ниточку. Действительно, оригинальное плетение, крестик маленький, на оборотной стороне буква В и дата – 1934 год. Я сжала улику в кулаке, расстегнула у себя на шее красивую золотую цепочку с кулоном и предложила:

– Давайте поменяемся. Глядите – моя толще вашей и длинней, вот проба.

Медсестра ловко схватила украшение и сунула в карман. Больше она не сообщила ничего интересного и страшно обрадовалась моему уходу.

Жара стояла немыслимая. Небо затянули серые облака, но дождь никак не начинался. Асфальт плавился под ногами, от шоссе поднимался бензиновый смрад. Хотелось пить. Я тихо побрела к ближайшим ларькам. Может, позвонить Павловским? Небось пейджер переполнился сообщениями!

– Деточка, – укоризненно сказала Виолетта, – вызываю, вызываю, и все без ответа! Куда подевались?

– Простите, сидела в библиотеке, а там велят пейджер выключать.

– В такую жару и работаете! – восхитилась профессорша. – Впрочем, Альберт Владимирович тоже за столом и ждет вас.

Шлепая пятками о скользкие босоножки, я поползла искать такси.

– Милочка, – заявила Виолетта, увидав мое красное и потное лицо, – сбегайте в магазинчик, купите минеральную воду. Предпочтительно "Веру", без газа. Ее такими упаковками продают, по восемь бутылок.

Когда я перла прозрачные бутылки, ноша казалась почти неподъемной. На крыльце столкнулась с

Димой.

– Здравствуйте, – неожиданно приветливо сказал обжора и отобрал тяжеленную упаковку. Ощутив легкость в руках, я невольно прониклась к парню добрыми чувствами. Может, и не такой противный!

Дима легко внес эту самую "Веру" в холл, и я смогла наконец перевести дух. В квартире Павловских стоял прохладный полумрак. У Виолетты Сергеевны голова обвязана полотняной повязкой.

– Ужасная мигрень, – сообщила старушка, – как только люди при такой погоде на улицу высовываются. Дашенька, поделитесь секретом жароустойчивости.

Я пошевелила лопатками и почувствовала, как тонкая маечка отлипает от потной спины. Ни за что бы не поехала к тебе, любезная бабуля, но ведь кто-то должен доставить академику минералку.

Тут в кухню вплыло само светило. По причине зноя профессор облачился в светлый костюм из легкого тика. Больше всего Павловский напоминал Винни-Пуха, собравшегося ко сну. Впрочем, это я зря! У плюшевого медвежонка такой добродушный взгляд и очаровательная морда. А Альберт Владимирович глянул на меня, как хозяйка на таракана, и довольно нелюбезно каркнул:

– Ждал почти целый день, пока соизволили отозваться, чуть от жажды не умер!

Он нетерпеливым движением скрутил пробку и с наслаждением глотнул. Тотчас на лице появилась гримаса:

– Минералка с газом!

И правда, со дна стакана бодро поднимались быстрые пузырьки воздуха. Наверное, продавщица перепутала упаковки.

– Совершенно ничего нельзя поручить! – возмущался академик. – Самому прикажете в такую погоду по магазинам шляться? Вот и в науке вы так: тяп, ляп, без внимательности и аккуратности, безобразие.

Он шлепнул стакан об стол. Прозрачная жидкость забурлила. Альберт Владимирович гневно фыркнул и выкатился из кухни.

Скажите, пожалуйста, какой нежный. "Вера" с газом ему не подходит!

Виолетта Сергеевна прижала пальцы к вискам.

– Только не подумайте, что академик капризничает. Врачи строго-настрого запретили ему употреблять газированные напитки – очень пучит. Ну ничего, сейчас быстренько еще разочек сбегаете, только теперь будьте внимательней.

Жаль, что плохо знакома с ненормативной лексикой. Три известных мне существительных и один глагол, произнесенные про себя, не принесли облегчения. Хотя ругаться, разумеется, следует вслух, только тогда успокаиваешься.

На крыльце я раскурила сигарету и поежилась. Опять топать через раскаленную рыночную площадь к супермаркету! Сзади хлопнула дверь, появился Дима.

– Хотите помогу? – спросил мужчина. Я кивнула. Интересно, почему сегодня такое любезное поведение?

Мы потащились к магазину. Внезапно Дима замер у ларька. – Даша, купите "Сникерс".

– Сами покупайте, – огрызнулась я. Обидится, и черт с ним.

Но Дима печально вздохнул:

– Деньги отняли, ни копейки нет.

– Почему?

– Марго постаралась, вот только это дала, – и он протянул проездной на метро.

– Чем прогневали супругу?

– Говорит, слишком потолстел, и посадила на диету. Салат, огурцы, помидоры без масла и соли. Сахар нельзя, хлеб тоже. Просто умираю, как сладенького хочется!

Я поглядела на необъятный живот и затравленные глазки кавалера. Черт с ним, куплю батончик. Дима моментально разодрал упаковку и впился в "толстый слой шоколада". На лице обжоры появилось почти молитвенное выражение. В два счета конфетка исчезла в безразмерном желудке.

– Хорошо, что сейчас везде еду продают, – вздохнул Гаргантюа, – раньше просто мучился.

До ноздрей донесся запах жареного мяса, и в голову пришло внезапное решение.

– Дима, хочешь, шашлычком угощу?

– Очень! – простодушно воскликнул спутник. Мы сели под сине-белым тентом. Глядя, как Дима впивается в дымящееся мясо, я спросила:

– Давно так много ешь?