Эта горькая сладкая месть

– Потеряли, – злобно констатировала Виолетта, – теперь целая проблема выручить собственные простыни, а все из-за вас! Потрясающая беспечность! Разгильдяйство в быту – неаккуратность в научных работах. Вот Альберт Владимирович…

Она зудела, как жирная осенняя муха, без конца упрекая меня во всех грехах. От злости я схватила ридикюль и бесцеремонно вытряхнула его содержимое на кухонный стол. В груде нужных и ненужных вещей сверху оказалась квитанция.

– Вот, – радостно сообщила я, – сейчас принесу.

Но Виолетта Сергеевна не отвечала. Остановившимся взглядом старуха смотрела на вываленные из сумки вещи. Лицо ее слегка посерело, на лбу выступила бисерная испарина. С непонятно откуда взявшейся хрипотцой в голосе профессорша тихо спросила:

– Зачем носите золотую цепочку вместе с ключами, порвать можно.

С этими словами она вытащила из груды мелочей цепочку с крестиком, ту самую, что нянька сняла с шеи подброшенного младенца. Повертела вещицу в руках, оглядела крестик и уже спокойно произнесла:

– Оригинальное плетение, и крестик необычный, с гравировкой, ваш?

– Нет, вещь принадлежала подруге, мне досталась по наследству.

– Ах вот как! – протянула Виолетта и стала наливать воду в стакан.

– Катя умерла, я взяла цепочку на память. Вода перелилась через край и побежала на стол. Профессорша отставила бутылку.

– Ваша подруга была пожилой?

– Нет, как раз недавно сорок исполнилось.

– Надо же, – продолжала проявлять непонятный интерес профессорша, – а что случилось? Несчастный случай?

– Ее убили, – коротко ответила я, – по непонятной причине. У нее вообще была несчастная судьба. В детстве мать подбросила ее к подъезду Дома малютки, потом жизнь плохо сложилась. Работала портнихой, родила сына, и вот нелепая смерть.

– Какие страсти творятся у вас в Казани, – вздохнула Виолетта, откладывая цепочку.

Я внимательно поглядела на старуху. Что-то не нравится мне ее чрезмерный интерес! Назову-ка фамилию и посмотрю, как отреагирует профессорша!

– Она жила в Москве, кстати, недалеко от вас, на Зеленой улице. Катя Виноградова, Екатерина Максимовна. Так что бедный Роман теперь сирота. Ну-ка, бабуля, как воспримешь имя ответчика? Виолетта Сергеевна вцепилась руками в стол. Костяшки пальцев побелели от напряжения.

– То есть вы хотите сказать, что крестик принадлежал Екатерине Виноградовой? Это ее мать подкинула?

– Ну да, – ответила я, недоумевая, что вызвало такой ужас.

Конечно, фамилия Ромы должна вывести старуху из себя, но ведь не до такой же степени.

Внезапно Виолетта уронила голову на стол и принялась хохотать. Я оторопела. Пожилая женщина просто закатывалась в приступах безудержного смеха. Лицо ее раскраснелось, краснота спустилась на шею. Из глаз потекли слезы. Павловская цеплялась руками за столешницу. Слезы бежали по щекам, тело сотрясали конвульсии, изо рта несся хриплый хохот. Пары секунд хватило, чтобы понять, что с ней случился самый настоящий истерический припадок. Я подала воды. Виолетта Сергеевна попыталась трясущейся рукой ухватить стакан и пролаяла отрывистым голосом:

– В холодильнике, лекарство… Я распахнула дверцу и обнаружила на полке коробочку со знакомым препаратом дигоксином.

– Одну таблетку, – сипела Виолетта, – быстрей.

Руки ее не слушались, и мне пришлось запихнуть таблетку прямо в рот припадочной. Профессорша слегка успокоилась, но серо-желтый цвет лица показывал, что ей плохо. Еще умрет тут у меня на глазах!

– Надо вызвать "Скорую помощь"!

– Нет, нет, – покачала головой старуха, – лучше доведите до спальни.

Я подхватила царственное тело под мышки и потянула в комнату. Виолетта выше меня ростом, грузная, в коридоре произошло неизбежное. Она как-то выскользнула у меня из рук и упала на пол. Испугавшись, я наклонилась и обнаружила, что дама в обмороке. Господи, что же делать? Нечего и думать поднять ее в одиночку, мои пятьдесят килограммов не справятся с центнером живого веса.

Оставив старуху лежать в коридоре, я кинулась к телефону и вызвала "неотложку". Потом подсунула несчастной под голову подушку и бросилась искать записную книжку. Та преспокойненько лежала на холодильнике. Так, кому позвонить? Жанне Соковой! Я принялась листать странички и под записъю Страшной Сергей Юрьевич нашла Жанну.

Женщина ойкнула и пообещала прибежать. Я села возле Виолетты и взяла ее за руку. Старуха не вызывала никаких светлых чувств, но ведь не может же она умереть вот так внезапно, валяясь в коридоре, словно бездомная собака!

Нет, к такой даме смерть должна приходить на кровати с великолепным бельем и кружевной наволочкой. Вокруг должны почтительно стоять родственники и знакомые, сдерживающие рыдания. Внезапно умирающая приоткрыла глаза и уставилась на меня мутноватым взором.

– Где я?

– Все хорошо, дома, на полу, сейчас приедет врач.

– Не надо доктора, шума не хочется, – прошептала профессорша словно под наркозом, – унеси это, Фиса, куда-нибудь, быстренько…