Эта горькая сладкая месть

Переступив порог ее комнаты, я словно оказалась в конце пятидесятых годов. Большая железная кровать с “шишечками” на спинке, круглый обеденный стол, покрытый красной плюшевой скатертью. В углу допотопный “Рубин” на паучьих ножках. Экран стыдливо прикрыт от света вязаной салфеточкой.

Тут же холодильник “Бирюса”. Апофеоз благополучия – огромный ковер на стене.

– Чего тебе, – прошамкала бабуся, – сахару одолжить?

– Нет, нет, я из муниципалитета.

– А, – протянула бабка, – то-то не могу вспомнить, в какой квартире живешь. Зачем я властям понадобилась?

– Проверяем списки коренных жильцов. Вы давно тут прописаны?

– И не вспомнить, – махнула рукой старуха, – зажилась совсем, на тот свет пора. Сначала в бараке на рынке мыкалась, потом эту фатеру дали. Все говорили: временно, скоро переселим! Так обманули! Кто похитрей, давно уехали, а я сижу тут, словно таракан, ни помыться по-человечески, ни сготовить.

– У меня одна семья есть в списке – Павловские. Только что-то не найду никак.

– Какие такие Павловские? – удивилась бабулька. – Не помню.

– Вот написано – Альберт Владимирович и Виолетта Сергеевна.

– И, милая, – рассмеялась баба Рая, – какого года у тебя списочки? Небось при царе Горохе составляли. Нет их тут давно, сто лет как съехали. Только почему Павловские? Вилка Никитиной была.

Сообразив, что таким странным именем старуха обзывает Виолетту, я спросила:

– Как Никитина?

– Да просто. Вилкина мать, Клава, на чулочной фабрике работала, а отец, Ванька, – токарем на заводе. Клавка, право слово, ненормальная была. Придет с работы, на диван плюхнется и давай книжки читать. Где только брала такие – одна любовь, еще до революции напечатаны. Щи не варены, белье не стирано – на все плевать! Ванька, бедняга, и в магазин, и к плите. Другой бы плюнул да ушел. Клавке все завидовали. Не мужик, а золото. Не пьет, не курит, деньги все в семью. Только той все без разницы было. И девчонку-то не по-человечески назвала, в книжке вычитала. Ее имечко никто и выговорить не мог – Вилкой кликали.

Когда Виолетте Никитиной исполнилось пятнадцать, романтически настроенная мамаша выкинула фортель. Влюбилась в командированного из Ленинграда инженера и, бросив семью, укатила с ним в город на Неве. Несчастный, разом постаревший Иван остался с девочкой. Мужчина как-то сник и через год умер. “От тоски зачах”, – резюмировала баба Рая. Клавка больше не появлялась и судьбой ребенка не интересовалась.

Виолетта выросла совершенно другой, непохожей на безалаберную мать. Девчонке страшно хотелось вылезти из нищеты, уехать из гадкого барака в собственную квартиру. Она усиленно искала жениха. И, очевидно, обладала прозорливостью, потому что отвергла нескольких перспективных ухажеров и вышла замуж за небогатого, но подающего надежды Алика.

– Такая расчетливая, – вспоминала бабка, – а красавица была! Мужики хвостом бегали, только ей наши заводские не подходили, рылом не вышли.

Однажды Виолетта явилась домой к полуночи. По меркам барака – почти ночью. Баба Рая, маявшаяся бессонницей, услышала шум на кухне и выглянула поглядеть. Виолетта жадно ела холодную гречку, видно было, что сильно проголодалась.

– Смотри, девка, аккуратней, – предостерегла женщина, – нагуляешь, потом всю жизнь воспитывать.

– Что я, дура нищету плодить? – отмахнулась девчонка. – Нет уж, выйду замуж за того, кто сумеет обеспечить, тогда и о детях подумаю.

– Чем тебе Антон плох? – удивилась старуха. Последние месяцы за Виолеттой ухаживал выгодный жених. Сын генерала, студент, да еще и красавец. Любая из барачных невест кинулась бы за таким, роняя тапки. Любая, но не Вилка.

– Хорош-то, хорош, – пояснила она бабке, -

Только маменькин сынок. Что прикажут, то и делает. Ни самолюбия, ни упорства. Ничего нет. Одна радость, что папа генерал. Нет, мне такой не нужен.

– Ну, ну, – сказала баба Рая, – поглядим, что за сокровище отроешь.

Ждать пришлось недолго. Через полгода в бараке появился Алик. Молодой муж совершенно разочаровал соседей. Маленького роста, щупленький, к тому же не имел ни московской прописки, ни богатых родителей.

– Наша-то королева брильянт откопала, – хихикали сплетницы, – ни рожи, ни кожи, ни денег.

Но злорадствовали они недолго. Скоро всем стало понятно, что Алик далеко пойдет. Парень блестяще закончил институт и подался в ученые, сел писать диссертацию. Вилка бегала как ненормальная, зарабатывая деньги на пропитание уколами.

Однажды баба Рая не удержалась и поддела девчонку:

– Муженек-то не спешит на работу! Та хмыкнула:

– Ничего, пусть учится. Время разбрасывать камни. Потом собирать станем.