Эта горькая сладкая месть

– Ладно, Женечка, – не хочешь помогать, не надо, как-нибудь сами, – сладко пропела я и бросила трубку. Сейчас он оценит обстановку, поймет, что его дочурка без меня ни одной зачетной контрольной не сдаст. И потом, где оставить собак, когда поедет с семьей отдыхать?

Через пару минут зазвенел телефон.

– Прекрати дуться, – заявил Евгений Степанович, – маешься дурью, делать тебе нечего! Привози шифровку, только домой и прямо сейчас, мне отгул дали.

Я надела легкие белые брюки, трикотажную маечку, прихватила зонтик и двинулась к Женьке.

Всю свою жизнь он прожил на Садовом кольце в огромной коммунальной квартире с гулкими коридорами. Когда мы познакомились, Женькины родители уже умерли и в гигантской пятидесятиметровой комнате они жили втроем: Женька, Лиля и их дочка. Кирюша тогда еще не родился. Комната была перегорожена шкафами. Лилька ухитрилась оформить что-то типа спальни, гостиной и детской.

Высота потолка составляла почти шесть метров, подоконник находился на уровне глаз. Окна Лилька мыла раз в три года, выстраивая в комнате леса. Выехать из этого жуткого помещения не представлялось возможным. По количеству занимаемых квадратных метров они не годились в очередники, а на кооператив денег не хватало. Жить бы им до смерти в дворцовом зале, но Женьку вдруг подстрелили. Случай просто невероятный. Как правило, пули достаются группе захвата или оперативникам. Эксперт приезжает, когда разборки закончены. Так было и в тот раз.

На полу комнаты его поджидали два трупа, очерченных мелом. Женька натянул резиновые перчатки и начал разбираться. Больше он ничего не помнил, очнулся уже в больнице. Оказалось, пятнадцатилетняя дочка одного из убитых бандитов решила отомстить “ментам поганым” за папочку. Девочка выждала момент, вытащила припрятанный папулей “Макаров” и выпустила пол-обоймы в ничего не подозревавшего Женьку. По счастью, в цель попала только одна пуля. Произошло это за неделю до Дня милиции. Двенадцатого ноября министр МВД навещал в госпитале раненых сотрудников. Добрался он и до Женькиной койки. Тут Лилька, просидевшая около мужа неотрывно семь ночей, накинулась на высокое начальство.

– Вместо дурацкой бумажки, – кричала Лиля, – лучше помогите сотруднику с квартирой!

Секретари и адъютанты попробовали оттеснить разбушевавшуюся супругу. Куда там! Голос у Лильки зычный, весит она почти сто двадцать кило. Легко справившись с окружением, Женькина супруга принялась за министра.

– Суворов, – кипятилась милицейская жена, – спать не ложился, пока последний солдат не устроен.

– Я не Суворов, – робко возразил министр.

– Оно и видно, – заорала Лилька, – иначе поинтересовались бы, как Евгений Степанович живет! И она принялась живописать бытовые условия.

– Запишите, – буркнуло начальство, – разберитесь там. Правда безобразие, человек столько лет честно служит. Сами людей на махинации толкаем, не бережем “золотой фонд”.

Наутро в госпиталь доставили ордер и ключи. Правда, квартирка оказалась в Митине, с видом на крематорий, но это детали.

Женюрка выглядел заспанным. Лиззи и Карлотта кинулись ко мне целоваться. Пообнимавшись с собачками, я вошла в кухню. Гора немытой посуды, пачка готовых пельменей, из ведра свисает мусор. Лилька что, заболела?

– В командировку укатила, – пояснил Женька, заваривая кофе.

Меня страшно раздражало мусорное ведро – слишком напоминало о Ксюшиной квартире. Сунув приятелю в руки тетрадь, я подхватила дурно пахнущий предмет и оттащила в прихожую.

В Женькиной квартире есть безумно идиотская вещь – мусоропровод. Строители решили, что жильцам будет необычайно удобно, если разместить его не на лестнице, а прямо в квартире. Идея не новая, так делали в пятидесятых годах. Но архитекторы прежних лет планировали мусороприемники на кухнях, что, в общем, логично. Нынешние поступили круче. В прихожей сделали дверку. Туда следовало опустошать помойное ведро. По мне уж лучше в таком случае на лестнице!

Подтащив ведро, я отвалила железный ящик и услышала из глубины слабый голос:

– Помогите!

От неожиданности мои руки разжались, и мусор раскатился по полу.

– Помогите! – донеслось из вонючих глубин. Я понеслась на кухню.

– Воры!

Женька спокойным шагом приблизился к мусорнику и громко спросил, приоткрыв ковш:

– Тут есть кто?

– Слышь, мужик, – донеслось снизу, – будь другом, выручи.

Женька, сопя, отвернул ящик, поставил на пол, и мы заглянули внутрь трубы. Там, на горе мусора, стоял парень. Нечего было и думать о том, чтобы вытащить его самостоятельно. Через полчаса в тесной прихожей толпились сотрудники службы спасения и милиция. Еще через час из мусорника вытащили абсолютно голого мужчину лет тридцати пяти, сжимавшего в кулаке носки. Он сразу сел на пол и тут же попросил:

– Прикройте чем-нибудь, замерз.

Сердобольный Женька притащил байковое одеяло, и милиционеры принялись допрашивать нашу находку. Вначале сотрудники сурово морщились, подозревая, что в их руки попал незадачливый воришка. Но уже через пять минут лица оперативников начали разглаживаться, и только профессионализм удерживал их от хохота.