Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

В своем саратовском докладе Писарев доказывал, что большинство культурных растений пришло в Восточную Сибирь с юга, из Монголии. Это звучало парадоксально: Монголия – безводная пустыня, население очень редкое, кочевое: пастухи, а не земледельцы.

Но Вавилов сразу оценил доклад Писарева. По утверждению автора научно-художественной биографии Писарева В.Долинина (он же В.Полынин), Вавилов увидел в нем своего единомышленника и предложил «махнуть в Монголию».

Возглавив Отдел прикладной ботаники, Николай Иванович пригласил Писарева на пост своего заместителя и директора Центральной опытной станции в Детском Селе. Дважды просить его не пришлось.

Едва обосновавшись в Питере, Писарев отправился в Монголию.

В справочных изданиях указано, что его экспедиция началась в июне 1922 года, но это неверно. Похоже, что Писарев отбыл сразу же после возвращения Николая Ивановича из заграничной командировки, то есть в конце марта или в начале апреля, а может быть, и еще раньше: ибо уже 19 апреля Вавилов писал Бородину: «Экспедиция в Монголию все-таки состоялась, я сегодня получил телеграмму из Урги от Писарева с сообщением о выезде в Кодбо»[217].

Урга – столица Монголии, позднее переименованная в Улан-Батор. Кодбо (Ховд) – центр одной из западных провинций, граничащих с Китаем. Этот старейший город Монголии на 90 процентов был заселен китайцами.

Экспедиция задумывалась как предварительная разведка, с тем чтобы через год отправиться повторно. Но Писарев столь основательно исследовал все сельскохозяйственные зоны Монголии, что новая поездка стала ненужной. Из переписки Вавилова видно, с каким напряжением он ждал вестей из Монголии. Надежной связи с далекой страной не было, сообщения приходили так редко, что Вавилов не раз опасался за судьбу Писарева. Тем большую радость доставляли сообщения, которые прорывались.

Первые из них не были обнадеживающими. В мае 1922 года Писарев сообщил, что продвигается на юг от Урги, но ничего существенного пока не нашел, если не считать одной разновидности голозерного овса, культивируемого в китайских деревнях. До Вавилова это письмо дошло только во второй половине июня. Но уже в следующем письме, полученном в августе, Писарев сообщал о красно-коричневых сортах ячменя, которые не были известны ботаникам, но были предсказаны законом гомологических рядов. В том же письме сообщалось о красно-коричневых формах пшеницы, краснозерных формах овса и других находках. Вавилов был в восторге:

«Экспедиция в Монголии идет блестяще. Выяснилось чрезвычайно многое в вопросе о происхождении культурных растений в Сибири, что позволяет наметить ряд коррективов в подборе сортов. Действительно, многие северные сибирские корма пришли из Северной Монголии. Монголия оказалась очагом самостоятельных форм. Найдены свои красные овсы, свои красные ячмени, до сих пор еще не известные в литературе. Это огромного интереса факт, который сам по себе оправдал ничтожные затраты на экспедицию. Писарев возвращается в октябре и пишет, что он не уйдет из Монголии, пока не использует ее до конца. Им уже пройдено около 2000 верст и предположено пройти около 3 тысяч»[218].

На самом деле Писарев пройдет 7,5 тысяч километров, выйдет из Монголии не в октябре, а в декабре. Вавилов, снова обеспокоенный, писал, что Писарев «пропал без вести». Но затем от него пришло большое письмо – уже из Иркутска. Вавилов тотчас ответил подробным отчетом о том, что было сделано за время отсутствия его заместителя:

7 декабря 1922 г., В.Е.Писареву: «Я не сомневался в успехе экспедиции, и Ваше июльское письмо доказало нахождением красноколосых ячменей, что это одно стоило уже поездки в Монголию <…>. Хочется поскорее слышать и видеть собственными глазами всё, что Вы нашли.

<…> Мы становимся на ноги в городе. Произвели большой ремонт, оккупировали первый этаж, присоединили отдел плодоводства и огородничества, открыли химическую лабораторию. Вернулся Мальцев [с опытной станции в Каменной степи], и все отделения понемногу становятся на ноги. Библиотека наша, думаю, не ошибусь, по новой литературе лучшая в Петрограде: получаем 98 журналов. Удалось получить порядочное оборудование, хотя далеко еще не всё пришло из-за границы.

В Царском Селе большие изменения. Мы перешли в усадьбу Бориса Владимировича, которую завоевали в июне месяце. К ней присоединен участок в 15 десятин, часть которого отгорожена. Здание оказалось сильно попорченным, 340 радиаторов лопнувшими. Две недели назад, затративши 40 миллиардов, которые не знаю даже, как удалось получить, справились с отоплением, и теперь оно функционирует. Оккупировали около усадьбы 2 домика, которые пришлось также изрядно ремонтировать. В один из них перевезли Ваших [семью Писарева], к их большому удовольствию.

<…> Встало на ноги, к моему удивлению, Новгородское отделение, недели три тому назад ездил на открытие станции.