Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Уже потеряв надежду, Вавилов обратился к профессору И.Н.Бороздину – президенту Научной ассоциации востоковедения. Предложил поднять перед наркомом иностранных дел Г.В.Чичериным вопрос о предоставлении Ассоциации особых прав на снаряжение экспедиций.

«Больше того, было бы важно, чтобы в [дипломатические] миссии включались научные работники. Представительства, знаю по опыту путешествий по Востоку, изнывают от скуки где-нибудь в Тегеране, Кабуле и Кандагаре: грамотный человек мог бы сделать в тех же условиях большое и нужное дело».

Это была счастливая мысль! Дипломатические отношения между Кабулом и Москвой давно установлены, против въезда в страну официальных советских дипломатов афганские власти возражать не могли.

«Участники экспедиции были зачислены в состав нашего полпредства в Афганистане: профессор Н.И.Вавилов в качестве референта по заключению торгового договора с Афганистаном, селекционер Сортоводо-Семеноводческого управления Сахаротреста В.И.Лебедев и инженер-агроном Д.Д.Букинич в качестве курьеров НКИ». (Средства на столь долгожданное путешествие ассигновала богатая организация Сахаротрест, поставив условием, что одним из участников экспедиции будет ее представитель.)

И вот Вавилов уже пишет друзьям, что в апреле отправится на пять месяцев в Туркестан и Афганистан.

В апреле выехать он не смог, дата переносится на начало мая. Но вопрос все еще не решен: «5-го числа выезжаю в Москву, чтобы двигаться в Туркестан. Букинич уже выехал. С Афганистаном дело по-прежнему. Экспедицию в полном составе вряд ли впустят. Если удастся проехать, то одному, двум из нас. Ситуация внутри Афганистана не очень благоприятная, начались восстания»[264].

12 мая он пишет Бэтсону – уже из Москвы: «Сегодня собираюсь в Туркестан»[265]

.

В Туркестане он проводит два месяца, собирая растения и продолжая пробивать экспедицию в Афганистан. Дальше медлить нельзя: уже близок конец сельскохозяйственного сезона. 18 июля он сообщает Бэтсону: «Завтра я надеюсь отправиться в Афганистан и через 3–4 дня быть в Герате. Получить визу и разрешение пересечь эту страну было очень трудно. Это несколько поздновато для меня, но лучше поздно, чем никогда. Эта страна в высшей степени интересует меня, поскольку, как мне кажется, здесь могут проясниться некоторые проблемы происхождения пшеницы, ржи и других культурных растений»[266].

2.

Вавилов знал на три четверти, что надо искать в Афганистане. Так он писал в письмах. И все же он четырежды менял маршрут путешествия, подготовленного и продуманного, казалось бы, до мельчайших деталей.

Первая остановка – Герат. Благодатный оазис, как бы раздвинувший голые фиолетовые скалы. Тенистая зелень садов перемежается с желтеющими нивами пшеницы, алые квадраты опийного мака – с белоснежными полями хлопчатника. Густая сеть оросительных каналов затрудняет передвижение. Огромные каменные башни, похожие на мечети, – это голубятни, в которых крестьяне собирают помет на удобрение. Величественные минареты, воздвигнутые еще грозным Тимуром, напоминают о былом величии города, а вонь и грязь узеньких улиц, куда по наклонным желобам прямо со вторых этажей выливают нечистоты, говорят о его убожестве.

В Герате было крохотное торговое представительство Советской России – его возглавлял Петр Александрович Соколов, а единственным сотрудником была его жена Ольга Алексеевна. Прибытие экспедиции с родины стало праздником в их тусклой однообразной жизни, тем более что после ноты Керзона заниматься чем-то помимо официальных обязанностей им строго-настрого запретили. Они приняли путешественников с большим радушием, помогали всем, чем могли.

Путники с утра до вечера в постоянном движении. Букинича больше всего интересуют орудия труда, техника и ирригация земледелия. Вавилов неутомимо собирает образцы растений – полевых и огородных, плодовых и технических, он в восторге от каждого обнаруженного эндема. Ему очевидна связь культурной флоры Гератской долины с возделываемыми растениями соседнего Туркестана, но здесь значительно большее разнообразие форм. Как он и предсказывал.

Пшеница в Герате возделывалась на незначительных площадях. Тем нагляднее было разнообразие форм. Посевы мягкой пшеницы были засорены рожью, причем нашлись формы с осыпающимися колосьями, близкие к дикарям.

Путешественники сфотографировали плуги, которыми земледельцы Герата вспахивали землю. Это были деревянные, примитивные, но совершенно оригинальные плуги, удобные и легкие в работе. Орудия, которыми крестьяне прочищали оросительные каналы, тоже были деревянные, примитивные и – оригинальные.

«Направление путешествия было взято правильно. Мы были у истоков видообразования европейских культурных растений», – напишет позднее Вавилов.

У истоков, вблизи истоков… Но сами истоки были еще не здесь! Среди культурных форм преобладают рецессивные,

а это характерно для вторичных формообразовательных очагов. Изоляция долины способствовала выработке своеобразной культурной флоры, но возделываемые растения когда-то были занесены сюда из другого очага.