Эта покорная тварь – женщина

ФАКТЫ:

Семейное торжество. Приглашенные гости рассаживаются за любовно сервированным столом.

Четырнадцатилетний подросток — сын одной из приятельниц хозяйки дома, подходит к столу, запускает пятерню в салатницу, а затем, хохоча, начинает облизывать пальцы…

Меня поразил не его поступок, не гости, напомнившие финальную сцену «Ревизора», меня поразила мать подростка, которая смотрела на него тем же восхищенным взглядом, который, видимо, сопровождал его первый шаг или первое высказанное им слово. В этом взгляде сквозила такая незрячая гордость, что я на мгновение даже усомнился в том, человек ли передо мной. А если человек, то чем он гордится? Фактом того, что четырнадцать лет назад он совершил то, на что способна любая кошка, овца или лошадь? Ведь больше гордиться нечем…

Семья Н. Муж, жена, сын. В то время, когда я с ними познакомился. мужу было 27 лет, жене — 25, сыну — 7. Сразу же бросилось в глаза, что истинным главой этой семьи является семилетний мальчуган. Ему было позволено все: и прервать разговор взрослых, и, не считаясь ни с чьими желаниями, переключить на другой канал телевизор во время идущей программы, и раскромсать роскошный именинный торт перед его подачей на стол…

Как я заметил, источником и гарантом этой дикой вольницы была мать. Отец при выходках сына лишь прятал от меня глаза и обескураженно пожимал плечами.

Когда мы были с ним знакомы достаточно долго, я как-то спросил, желая понять причину явления:

— Наверное, роды были тяжелыми?

— Полчаса, — беспечно ответил мой приятель. — Как пробка из бутылки!

— Он сильно болел? — сделал я второе логическое предположение.

— Ветрянкой в садике, — пожал он плечами и добавил, предупреждая дальнейшие вопросы: — Материнская любовь, ничего не поделаешь… Я сам понимаю, но… Она, видишь ли, как пантера…

— Пантеры, — заметил я, — по восемь лет детенышей не облизывают. Да и на голову себе садиться не позволяют.

Он лишь махнул рукой.

Шли годы. Мальчик подрастал. Круг его «художеств» резко расширился за счет карточных долгов, приводов в милицию, наркотиков… Мать безропотно и даже с каким-то подвижническим восторгом занималась только лишь тем, что выволакивала сына из разных передряг. Отец, как всегда, держал нейтралитет.

В 1994-м мы прекратили наше многолетнее общение после эпизода, когда 19-летний сын при мне стал требовать у отца сто долларов на дискотеку, а я, не выдержав, спросил его:

— А ты сам хоть стоишь сто долларов?

— Человек дороже денег, — философски ответил парень.

— Не всякий, — возразил я. — Только удачный. А такого дерьма, как ты, любая здоровая баба знаешь сколько может производить? Только вот зачем?

«Пантера» грудью встала на защиту предмета своей гордости…

А в 1996-м они мне позвонили, чтобы сообщить, что их сын в тюрьме.

В своем письме к матери он требует продажи их загородного дома. «Вы и так там редко бываете, — пишет он, — а деньги мне здесь не помешают».

Увидев в телевизионном блоке рекламы объявление о продаже их дома, я с ними больше не встречался.

* П. — 40 лет, мать 20-летнего сына. Разведена 8 лет назад. Работает наборщицей в типографии.

Сын не работает. По словам П., он уже два года ищет «подходящую работу».

Я поинтересовался, что имеется в виду под понятием «подходящая».

— Ну, престижная и хорошо оплачиваемая, — ответила П.

— А какие у него основания претендовать именно на такую работу?

П. в ответ лишь развела руками.

— Ну, не идти же ему торговать с лотка, — помолчав, проговорила она.

— Однако Вы не гнушаетесь подобным занятием по выходным дням, — заметил я.

Она устало улыбнулась.

— Ну, я — другое дело… Я — мать… Деньги нужны… Естественно. Если двадцатилетний детина курит только самые дорогие сигареты, посещает только самые дорогие дискотеки, а из напитков предпочитает вкушать только водку «Абсолют». Да еще девочки… Тут не только зарплаты наборщицы, а вообще никакой — по меркам нашей страны — не хватит.

— Он еще упрекает меня. Мало, мол, мать, зарабатываешь.

— А что Вы ему в ответ?

— Что сказать… Он у меня один… Мать есть мать.