Эта прекрасная тайна

Жан Ги часто видел такой взгляд шефа. В домиках трапперов. В маленьких грязных номерах мотелей. В ресторанах и бистро. Когда перед ними стояли тарелки с бургерами и картошкой фри. И включенные ноутбуки.

Они разговаривали о расследуемом деле. Обсуждали подозреваемых, вещдоки. Предлагали мысли, соображения, догадки.

Более десяти лет смотрел Бовуар в эти глаза над очками. И хотя он не всегда соглашался с шефом, но неизменно его уважал. Даже любил. Любил так, как могут любить только братья по оружию.

Арман Гамаш для него старший инспектор. Его босс. Его начальник. Наставник. И не только.

Бог даст, Гамаш будет вот так же смотреть на своих внуков. Детей Жана Ги. Детей Анни.

Бовуар видел боль в знакомых глазах. И понимал, что именно он стал ее причиной.

– Забудьте все, что я тут наговорил, – сказал Бовуар. – Это пустой вопрос. Не имеет значения, через кого утекло видео. Ведь верно?

Бовуар не хотел, но последние его слова сами собой прозвучали с умоляющей интонацией.

Гамаш тяжело откинулся на спинку стула и несколько секунд смотрел на своего помощника.

– Если хочешь поговорить, я готов.

Но Бовуар видел, чего стоили Гамашу эти слова. Бовуар знал, что он не единственный пострадал на фабрике в тот день, зафиксированный на видео, вывешенном в Сети. Бовуар знал, что он не единственный нес на себе бремя выживания.

– Вред уже нанесен. Вы правы, мы должны жить дальше.

Гамаш снял очки и пристально посмотрел на Бовуара:

– Мне нужно, чтобы ты поверил кое во что, Жан Ги. Кто бы ни вывесил ролик с фабрики, настанет день – и он ответит за свой поступок.

– Ответит не перед нами?

– У нас у самих хватает работы, и, если откровенно, мне она дается нелегко.

Шеф улыбнулся, но его улыбка не смогла скрыть настороженности в карих глазах. Чем скорее Бовуар вернется в Монреаль, тем лучше. Уже опустилась темнота, но он поговорит с настоятелем и наутро первым делом отправит Бовуара назад.

Гамаш подтянул к себе ноутбук:

– Запустить бы нам эту штуку.

– Нет! – выпалил Бовуар.

Он перегнулся через стол и закрыл рукой экран. Шеф удивленно посмотрел на него, и Бовуар улыбнулся:

– Извините, но дело в том, что я работал на нем сегодня и, кажется, нашел, в чем проблема.

– И ты не хочешь, чтобы я тут все испортил?

– Именно.

Бовуар надеялся, что его голос прозвучал легко. Что его объяснение приемлемо. Но больше всего он надеялся, что Гамаш оставит компьютер в покое.

И Гамаш оставил. А Бовуар развернул его монитором к себе.

Кризиса удалось избежать. Он откинулся на спинку стула. Хроническая боль перешла в резкий спазм, который пробежал по костям Бовуара, по костному мозгу. Словно по коридорам, разносившим боль во все части тела.

Он не мог дождаться, когда останется в кабинете один. С ноутбуком. И дивиди, привезенным суперинтендантом. И таблетками, оставленными доктором. Он уже мечтал о следующем богослужении. Чтобы все ушли в Благодатную церковь, а он остался здесь.

Следующие двадцать минут они обсуждали ход следствия, выдвигали гипотезы, отвергали. Наконец Гамаш поднялся:

– Мне нужно прогуляться. Не составишь компанию?

У Бовуара упало сердце, но он кивнул и последовал за Гамашем в коридор.

Они повернули к Благодатной церкви, и вдруг старший инспектор резко остановился и уставился на электрическую лампочку на стене.

– Знаешь, Жан Ги, когда мы только вошли сюда, я удивился, что у них тут есть электричество.

– У них есть солнечные батареи, а еще гидрогенераторы в речушке неподалеку. Мне брат Раймон сказал. Хотите узнать, как это работает? Он меня просветил.

– Может, на мой день рождения. В качестве персонального подарка, – улыбнулся старший инспектор. – А сейчас меня вот что интересует: как сюда подается электричество? – Он показал на бра.

– Не понимаю, шеф. А как электричество попадает в любой прибор? По проводам.

– Вот именно. Но где эти провода? И где трубы новой системы отопления? И где водопроводные трубы?

– А где они в любом здании? – сказал Бовуар, спрашивая себя, не сошел ли шеф с ума. – За стеной.

– Но на плане только одна стена. Гильбертинцы строили монастырь – его фундамент и стены – несколько десятилетий. Создали настоящее инженерное чудо. Но не будешь же ты утверждать, что они предусмотрели вероятность прокладки геотермального отопления, водопровода и всего остального. – Он опять показал на лампочку.

– Да, задали вы мне задачу, – признал Бовуар.

Гамаш продолжил:

– В твоем доме и в моем есть две стены. Внешняя облицованная и внутренняя оштукатуренная. А между ними изоляция и проводка. Трубы. Вентиляция.

И тут Бовуара осенило.

– Они не могли провести провода и трубы через цельную стену. Значит, это не внешняя стена. – Он показал на плитняк. – За ней есть еще одна.

– Я тоже думаю, что тут должна быть еще одна стена. Стена, которую ты осматривал, возможно, вовсе не та, что начала крошиться. Вода и корни подтачивают наружную стену. А внутри повреждения пока незаметны.

Два слоя, подумал Бовуар, когда они двинулись дальше в Благодатную церковь. За благообразным публичным лицом – крошащаяся, разрушающаяся стена.

Он совершил ошибку. Проявил невнимательность. И Гамаш знал это.