Эта проклятая засуха

В хижине, стоящей на отшибе, мы встретили девушку, выполняющую обязанности «инструктора жизни»: она объезжает на велосипеде окрестные деревни и учит жителей буквально всему. А главное, она раздает противомалярийные таблетки и следит за тем, чтобы их принимали. Единственное, хотя и трудновыполнимое условие при подборе инструкторов — умение читать и писать. Благодаря работе девушек-инструкторов в районе Уэлесебугу полностью ликвидирована малярия. Девушки помогают и в родильном доме, которым заведует католическая миссия при содействии международных организаций. Каждая десятая женщина теперь рожает в человеческих условиях.

До смешного маленькое достижение — но такое огромное!

4

На развилке дорог под одиноким деревом — несколько лотков с орешками, зерном, овощами. Тут же конусообразные кучи отбросов, облепленные гудящими мухами и другими насекомыми. На этом отвратительном мини-базаре, в липком зное неподвижно стоит несколько печальных фигур. И вдруг на обочине появляется девушка. Стройная, с чудесной длинной шеей и прямым, ясным взглядом, она идет, покачивая бедрами. Королева среди покорных судьбе многострадальных иовов!

В пути мы случайно встретили старика, которого водитель развалюхи-микроавтобуса высадил посреди дороги, потому что у того не оказалось франка оплатить проезд до Бамако. Старик был задрапирован в белые и голубые сильно испачканные ткани. Он беспрерывно ругался, метал громы и молнии в адрес водителя и всех малийцев, которые его якобы ненавидят, «как злые псы».

Мали относится к числу стран, испытывавших очень большие трудности с туарегами. В 1964 году дело дошло даже до ожесточенных боев на севере страны[22].

Когда разразилась катастрофическая засуха, около трехсот кочевников оказались практически без средств к существованию, начал разрушаться традиционный образ жизни туарегов и они были вынуждены перейти к оседлому существованию за пределами их родины-пустыни.

Однако оставим этот трагический эпизод истории и вернемся к сегодняшнему дню республики. Сейчас Мали стремится искоренить пережитки колониализма и сохранить свою политическую независимость. Успешно вдет процесс «мализации» хозяйственного и административного аппарата. Много сил брошено на ликвидацию последствий засухи. Имеются успехи в борьбе с неграмотностью. Строятся школы. «Эссор» то и дело пишет о местных праздниках, во время которых «народ бурно рукоплещет новым мастерам искусства письма».

Истинным бичом Мали на протяжении веков был климат. Это он — извечный виновник большинства трагедий. Станет ли когда-нибудь лучше? Трудно ответить на этот вопрос. Староста Уэлесебугу — Диалло, вместе с которым мы попытались сделать прогноз на ближайшее будущее, философски сказал:

— Будет не слишком плохо, если прекратится засуха и пойдут нормальные дожди. Однако слишком хорошо тоже не будет, потому что, когда пойдут нормальные дожди, прилетит муха цеце.

В Томбукту и других местах

Мали принадлежит к наименее изученным странам малоисследованной Африки. Особенно это относится к тем землям, которые входили в состав раннефеодальных империй — Гане, Мали, Масине, Сонгаи (Гао).

1

Это было в глубине страны — не слишком близко и не слишком далеко от столицы. За день можно добраться туда и потом обратно в Бамако. Недалеко от дороги — типичной африканской «стиральной доски», по которой можно ехать со скоростью и пять и восемьдесят километров в час, стояло несколько палаток туарегов из кусков кожи и старого тряпья. Возле них валялись домашняя утварь, мусор, полуразвалившийся велосипед. Никаких признаков верблюдов, лошадей или каких-либо других животных.

Жители этого лагеря пришли сюда с севера, гонимые ужасом и смертью. Сахара умирала, а туареги не хотели умирать вместе с ней. Часть жителей пустыни двинулась дальше на юг, а некоторых власти принудили остаться и поселиться в этих местах. Среди них были представители каст — от элиты (имхар) до рабов.

Туареги приветствовали меня не слишком шумно, но доброжелательно, потому что со мной был Рене, с которым они издавна вели какие-то, им одним известные дела. Я пил сладкий чай (непременно три чашки) и приглядывался к серьезным лицам, сдержанным жестам, к их манере держаться. И не заметил ни подавленности, ни страха перед будущим — таким неопределенным и невеселым. А ведь они утратили почти все, сохранив лишь то, что сумели унести на себе.

Первая чашка чаю — первые вопросы. Рене переводит. Мне хочется узнать, было ли бедствие полной неожиданностью для них, или оно надвигалось постепенно. А может быть, они его предчувствовали? На вопросы отвечает мужчина средних лет. Я внимательно слушаю его бормотание сквозь закрывающий половину лица тагельмуст. Он красив, словно шейх из фильма с Марлен Дитрих. Щурит глаза, как будто в палатке дует ветер.

— Задолго до того, как случиться беде, по пустыне носились ветры. Старые пути кочевников заносило, и даже те, кто там родился, не могли найти дорогу.