Эта разная медицина

Я, видимо, сильно понравился двум этим калужским корифеям, и они стали преподавать мне важнейшие истины. Прежде всего, я узнал о диагностике «острого живота», который на первом месте в неотложной хирургии. Очень важен для правильного диагноза сбор анамнеза. Подробно расспрашивая пациента о болях, их интенсивности, длительности (внезапные, постоянные), характере (ноет, колет, схватывает, жжет), её связи с едой и о многом другом, врач осторожно, сначала не надавливая, ощупывает живот, следя за выражением лица больного. Не надо спрашивать, где больше болит, это видно по гримасе, особенно при пробе на раздражение брюшины (симптом Щеткина-Блюмберга), а также при прикосновении к больному месту. Далее необходимо выяснить характер кишечного транзита (когда был последний стул, не было ли в нем крови, слизи), эпизоды задержки мочи и многие другие «мелочи». Все эти разговоры, ответы на вопросы врача, непосредственно при осмотре больного – вот, что очень важно. И это должно войти в привычку. Это была та самая школа, о которой можно было только мечтать начинающему врачу. Как правило, к концу такого разговора-осмотра становился ясен примерный диагноз, который удостоверялся лабораторными анализами, рентгенограммами. А когда этот диагноз подтверждался уже на операции, что было почти правилом, я буквально ликовал, а эти корифеи принимали это как должное. Я видел, как им было интересно всё объяснять и показывать мне. Они были настоящими педагогами!

Вот так я освоил диагностику и оперативное лечение четырех-пяти основных острых хирургических состояний. Постоянно сравнивая практику с книжными описаниями и примерами (а книг я привез с собой очень много), я чувствовал, что главная моя задача решена. Что же касается плановой хирургии при патологии живота, то я понял, что это направление вряд ли будет основным в моей самостоятельной работе. «Но, если захочешь, – сказали мне мои учителя, – то подготовишь одного-двух больных и кто-нибудь из нас к тебе на пару дней прилетит по санавиации.

Стажировка подходила к концу. Я много гулял по Калуге – она в то время была захолустным городом: театр хуже некуда, московских гастролей нет, музей Циолковского запущен. Сейчас же всё совсем иначе. В конце стажировки приехал и познакомился со мной мой будущий заведующий райздравотделом, симпатичный врач-дерматолог. Он рассказал, что уже в течение восьми лет в больнице нет хирурга (был толковый врач, но, к несчастью, спился), что они ждут меня и очень на меня надеются. Ещё раз с огромной благодарностью я вспоминаю калужскую областную больницу, старших коллег и моё настоящее хирургическое образование. Не знаю, как я мог бы работать самостоятельно без такой стажировки.

Сельская медицина

Районный центр Бетлица – небольшой поселок в пяти часах езды поездом по одноколейке от Калуги. Население около 5 тысяч человек, райком, райисполком, суд, школа-десятилетка, маленькая, в один лист районная газета, чайная при вокзале, старенький обветшалый клуб. Во время войны поселок в течение одного года был оккупирован, но все было забыто. Хозяйка дома, в котором больница сняла для меня комнату, рассказывала, что в посёлке стояли простые солдаты, все бывшие крестьяне (бауэры), боявшиеся гестапо не меньше местного населения. Не знаю, стоит ли об этом говорить, но эти немцы помогали хозяйкам запасать дрова на зиму, а в нескольких домах были дети от оккупантов, которых беззлобно (!) на улице так и звали – «немцы». О войне никто не вспоминал, и жизнь, как говорят медики, протекала вполне удовлетворительно. Если в доме был непьющий мужчина-хозяин, то был достаток. В хлеву сидел поросенок, который к ноябрьским праздникам часто не мог встать на задние ноги от собственного веса. К этому времени начинался забой свиней, заготовка на зиму солонины, капусты («серой» для щей и «белой» для закуски), в погребах было достаточно картошки, моркови, свеклы. К ноябрю в поселок съезжались взрослые дети, уезжавшие ранее на работу в разные края страны, они помогали заготавливать на зиму дрова, сено для коровы или козы, чинили крышу. В домах шел пир горой. Готовили свиной ливер (в том числе жареную свиную кровь с луком – изумительное блюдо), пили, конечно, но не насмерть, и доктор был первым гостем, так что держаться в тонусе было нелегко. Волюнтаристская попытка Хрущева сажать в средней полосе России кукурузу, слава Богу, провалилась, и жители прекрасно обходились традиционными овощами и яблоками. По вечерам народ шел гулять не в захиревший клуб, а на станцию, куда приходил поезд из Калуги и, где на пару минут останавливался экспресс Москва-Киев. Перрон был единственным асфальтированным местом (прямо как в каком-то рассказе из русской классики, не могу вспомнить где); и чайная при вокзале была вполне приличным заведением.