Эта русская

– Понятно, – сказал Ричард. Ему вроде бы все было понятно, но тучи все равно не рассеивались.

– Ты собираешься рассказать все это мистеру Радецки?

– Я уже рассказал. По-моему, он ожидал что-то такое услышать. Сказал, что вряд ли это многое меняет.

– Но ты считаешь, что меняет, или изменит, или могло бы изменить, хотя ты так много знаешь о моей стране.

– Наверное. Я хотел услышать все факты в твоем изложении. Впрочем, среди них есть один чрезвычайно важный, который подтверждается тем, что сказал этот полицейский, вернее, тем, чего он не сказал. Сергея он называл не иначе как твоим братом.

– А ты думал, он может оказаться моим мужем, или моим любовником, или еще Бог знает кем.

– Да, Анна, Бог знает кем. Разве такого не могло быть? Я в общем-то об этом не думал, но ведь могло быть и так. Разве нет?

Ее изумление и возмущение постепенно утихали под его взглядом.

– Наверное, да, могло. Наверное, ты прав. Значит, нет худа без добра. – Она положила ладонь ему на загривок, против этого он совсем не возражал. – Но тебя беспокоит что-то еще.

– Действительно.

– Твоя жена. Что-нибудь действительно случилось или это одни только мысли? Я знаю, они тоже могут измучить.

– Она исчезла, не сказав, куда, насколько, ничего. Раньше она никогда так не поступала. Я не знаю, где ее искать, но чувствую, что должен найти.

Анна, выждав, спросила:

– И это все? Ну, то есть я не хочу сказать, что это совсем уж пустяки, но по крайней мере она не сожгла дом, не стреляла в тебя или в себя. У нас…

– Да, я знаю, что у вас такое вытворяют сплошь и рядом, стоит мужу или любовнику слово поперек сказать, или по крайней мере берут на испуг, – например, прикидываются, что выпили яду, а не поверить в это считается дурным тоном. И я ни на секунду не сомневаюсь, что про это существует множество поговорок.

– Прости.

– Ничего.

– Выходит, ты не знаешь, когда она вернется.

– Можно мне позвонить?

На сей раз Ричард дозвонился-таки до Пэт Добс, которая ничего не могла сказать по делу и героически сдерживала любопытство. Смутно чувствуя, что это может пригодиться, он до некоторой степени ее просветил. Потом, столь же наугад, он позвонил Годфри, нарвался на автоответчик и ограничился сообщением, что это он звонил, впрочем, не особо рассчитывая, что это смягчит шок, если он позвонит еще раз. Потом он немного посидел и подумал, но без особого успеха. Потом дозвонился в гараж, где иногда чинил машину, и умудрился договориться, чтобы они подослали кого-нибудь с ключом к его машине.

Когда он вернулся в гостиную, Анна, вот чего не ожидал, читала «Правду», которую, видимо, выписывал Леон. Чтобы лучше видеть, она надела тяжелые, несколько мещанского стиля очки, в которых стала похожа на актрису в роли профессорши или бизнесменши. Увидев его, она тотчас их сняла.

– Какие-нибудь новости?

– Никаких.

– Иди садись сюда, милый. – Она одарила его сердечным, похожим на дружеское рукопожатие поцелуем. – Прежде чем начать читать, я думала. Думала вот что: как ты считаешь… Корделия… ничего, что я называю ее по имени?

– Господи, конечно, ничего. Что в этом может быть такого. Ну, продолжай.

– Как ты думаешь, Корделия сегодня вернется?

– Нет.

– А ты… это уже труднее… ты хотел бы, чтобы она вернулась?

– Отнюдь не труднее. Не хотел бы.

– Тогда…

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Ричард хихикнул.

Перенести Аннину встречу на Би-би-си, куда она как раз собиралась, оказалось несложно. Пока он звонил туда, она собиралась. Вскоре, при посредстве на удивление дряхлого, но не безнадежно угрюмого работника гаража, Ричард смог проникнуть в свою машину. Все, что он смог предложить тому на чай, – это остатки Сэндиной двадцатки, и в первый момент показалось, что старикан с негодованием откажется от такой мизерной суммы, однако он передумал и деньги все же взял. Оставалась еще одна проблема – как попасть в дом.

– Ты уверен, что он не сможет нам помочь? – спросила Анна. Когда Ричард попытался заговорить об этом раньше, прозвучало это настолько двусмысленно, что механик чуть было не бросил их совсем.

– Боюсь, что нет. Придется мне вламываться в собственный дом.

– Тогда вперед, – сказала она и, когда он не двинулся с места, добавила: – Не бойся, тебя никто не увидит, – явственно давая понять, кто именно его не увидит, и одновременно выказывая некоторое нетерпение.

– Ну, прохожие-то точно увидят. Это…

В брошенном на него взгляде было куда более откровенное нетерпение, которое вскоре смягчилось до размышлений о том, каковы, интересно, у этих англичан понятия на сей счет – допустимо или не допустимо вламываться в свой собственный дом, – а потом переросло в решимость:

– Помоги-ка мне влезть.

– Стой, подожди.

– Милый, да пойми же ты, если кто увидит, что ты лезешь в дом, они решат, что в дом лезет вор. А если кто увидит, как я лезу по стенке, они решат, что просто девушка решила полазать по стенке. Давай.