Эта смертельная спираль

– Эй! – шокированно вскрикивает Коул, когда я нахожу в аптечке блестящий скальпель. – Наниты еще не начали действовать. Мы можем найти доктора.

– Ты меня не слушаешь, – рычу я, срывая рубашку «Хоумстэйка». Я швыряю ее в другой конец комнаты и, оставшись в одном лифчике, поворачиваюсь к Коулу спиной, показывая лоскутное одеяло из сморщенных шрамов, украшающих мой позвоночник. – В последний раз, когда я взломала свою панель, потребовалось всего тридцать семь секунд, чтобы моя кожа покрылась дырами, через которые можно было рассмотреть позвоночник. И это был лишь один модуль. А сейчас у меня в руке их двадцать четыре. Даже если мы вырежем их, все равно есть вероятность, что я умру.

Коул бледнеет и не говорит ни слова. И внезапно мне хочется побольнее ударить его. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться панике, поэтому не собираюсь спорить с ним.

– Ты должен сделать это, – подходя к нему, говорю я. – Я не смогу вырезать панель из своей руки.

– Я-я не могу, – заикается он. – Не могу навредить тебе, защитный протокол…

– Чертов защитный протокол. – Я разрываю упаковку на бинтах и усаживаюсь на пол рядом с аптечкой. – Ладно, давай начнем с простого. Разрежь швы Маркуса, чтобы вскрыть оставленный им разрез. Хотя, уверена, мне все равно будет чертовски больно.

Я поднимаю глаза и вижу, что Коул прислонился к стене с закрытыми глазами, сжимая руки в кулаки.

– Ты же умеешь это делать, верно? В «Картаксе» должны были тебя научить вскрывать панель.

– Нет… да, – шепчет он. – Не знаю. Должен быть другой способ.

– У нас нет времени на его поиски. Мы должны сделать это прямо сейчас.

– Но я не могу, – выдыхает он, его глаза мечутся между скальпелем на полу и моей рукой. – Прости, Катарина, я просто не могу…

– Тогда позови Дакса, он знает, что нужно делать.

– Крик не отвечает. Думаю, он проходит воздушные шлюзы.

– Господи, Коул! – кричу я и вскакиваю на ноги.

Я упираюсь предплечьем в его шею, прижимая к стене. Двухъярусные кровати содрогаются от его веса, а в глазах светится неподдельное удивление.

– Найди Дакса! – кричу я ему в лицо. – Я умираю, неужели ты не понимаешь?

Он моргает и с нечитаемым выражением на лице бросается к двери, а затем уносится по коридору.

Я снова опускаюсь на корточки и втягиваю воздух. Со швами я справлюсь, но, наверное, скальпелем будет неудобно это делать. Я нахожу пару маленьких ножниц с острыми как бритва лезвиями и, скрестив ноги, усаживаюсь на пол. Руки дрожат, но я все же просовываю ножницы под один из швов.

Ладно, это намного больнее, чем я думала.

Струйка крови, извиваясь, стекает по моей руке к большому пальцу, и капли летят на пол. Я отталкиваю папки «Проекта Заратустра» подальше и, глубоко дыша, чтобы собраться с силами, разрезаю следующий стежок. Два готовы, осталось десять. И мне еще нужно будет вытащить панель оттуда. Крученая черная нить свисает с одной стороны, сверкая от крови. Я разрезаю следующие пять швов так быстро, как только могу, задевая при этом кожу и добавляя лужи крови к брызгам на полу.

Я закрываю глаза, борясь с тошнотой и пульсирующей болью, которая тянется от предплечья. Но воспоминание о том, как покрывалась волдырями и лопалась кожа и плоть на моей спине, заставляет меня вновь открыть их. Если Коул не поторопится, то у нас не останется времени сделать все как следует.

Может, проще вообще ампутировать мне руку.

Я разрезаю еще один шов, и тонкая, как пленка, новая кожица, закрывающая разрез, лопается, после чего меня окатывает волной нестерпимой боли. Рана раскрывается, и в семисантиметровом ромбовидном отверстии в моей руке виднеется окровавленный жир. Я кусаю губу и, еле сдерживая слезы, разрезаю оставшиеся швы. И тут что-то начинает двигаться под кожей.

Раздается гул, и огни на моем предплечье начинают мигать сильнее. Широкий разрез на руке выглядит как кровавый невидящий глаз. Я вздрагиваю и стискиваю зубы, когда панель начинает вибрировать под кожей, а предплечье вздувается.

Это автоматическое отсоединение. Протоколы гентеха распознали, что я пытаюсь вытащить его, и решили мне помочь.

С десяток крошечных черных проводов извиваются, скручиваются и корчатся в ране, словно змеи, пытаясь вытолкнуть из руки мягкую розовую пластиковую основу. Провода щелкают и сматываются, с хлюпаньем выталкивая окровавленную панель прямо из раны.

Стены начинают кружиться перед глазами. Я закрываю рот и ухитряюсь добраться до раковины, прежде чем меня выворачивает кислотой и желчью. Тело трясет от адреналина, когда я опускаюсь коленями на бетон и, задержав дыхание, разглядываю разрез.

Множество извивающихся черных проводов расползаются по коже, растягивая рану и пытаясь вытащить панель. Но они не могут. Она застряла. Разрез слишком маленький. Я бросаю взгляд на дверь. Но там никого. Мне придется сделать это самой.

– Ладно, все хорошо, – бормочу я и пытаюсь нащупать на полу скальпель, который вытряхнула из аптечки.