Эта тварь неизвестной природы

— Это относится к делу. Я проснулся в три часа от тишины. И он осел сразу ещё так, «пух!», как будто все колёса спустили, и носом в землю. Я «Барбос, Барбос!» — ноль реакции. Я вышел, осмотрел его, а что поймёшь? Автобус и автобус, ну с ногами. Не реагирует и не работает. И с тех пор в отключке. Тёплый, как всегда, но не работает. Ну я на «товсь» и начал тебя ждать. Часов в пять по тропе какие-то прошли из Зоны к границе. Далеко, не разглядел. А ты ещё и опаздываешь! Ещё пятнадцать минут и я бы…

— Значит, вот что. Зона в отключке вся. Как я понимаю. Как будто телевизор поставили на ожидание, понимаешь?

Весёлой почесал щёку, потом — нос.

— В отключке Николаич тоже. И все гитики. Понимаешь?

Весёлой усмехнулся.

— Я только что «мухобоху» на входе прошёл вперёд и сразу назад. Вообще ничего. Ноль реакции.

— Николаич опять умер?

— Не как обычно вне Зоны. Не зловещий мертвец. Просто как кукла. Паралич. Но зрачки реагируют.

Весёлой оглянулся на Барбоса.

— Вот-вот.

— Типа, полагаешь, такой «глаз бури»? — спросил Весёлой.

— Не знаю такого. Полагаю, затишье перед бурей. Ну помнишь, Яна покойная пророчествовала, потрясения, затишья, высоко, подземно, космос видит землю, мёртвые умрут, живые оживут, весь этот бред её.

— Никогда не считал её бред бредом, — резко сказал Весёлой.

— Никто не считал, — возразил Фенимор.

— Ну, хорошо. Допустим. И что? По-моему, надо табанить так, чтобы аж воду из реки выплеснуло, — сказал бывший волжский новый русский бандит. — Сколько я за тропой не смотрю всё утро, ни одного ходилы на выход, кстати.

— И даже больше. Даже на нейтралке ни одного не осталось. Кроме Туранчокса да Ольги при Николаиче. Ломанулись от Зоны прочь всем кагалом. Я наблюдал, чуть ли не драка на остановке у бомбил. — Тут Фенимор подумал о Грине Платонихине с его кагалом, но не стал упоминать об этом. Всё равно пересечения не предвиделось даже в обычных обстоятельствах. — Короче, ведомый, план у меня такой. Выход не отменяется. Но модифицируется.

— Во бля! — сказал Весёлой с выражением.

— Сейчас ты, ты — поскольку ты в Зоне уже полсуток — идёшь в «Две Трубы». Пятнадцать минут. Двадцать. Там тебя ждёт Жека с «рафиком». Всё заправлено, и в салон ещё канистры положены. И стандарт снаряги с оружием на двоих. Садишься за руль и едешь сюда. Только обязательно выйди за границу на нейтралку, обнулись от греха. Сообразил?

— Я пока слушаю, — сказал Весёлой, видом делаясь всё безмятежней и безмятежней.

— Здесь я к тебе подсаживаюсь в машину, не теряя времени на перегрузку снаряжения, и мы с тобой едем туда, куда и собирались идти. Как, сука, настоящие земляне по настоящей Земле. Туда по карте по дорогам семьдесят километров. По Земле. До темноты обернёмся по-любому, Серёга. Два часа туда, два часа обратно. Рывком.

— Как по Земле, — безмятежно сказал Весёлой. — Рывком.

Фенимор очень медленно, не резко, демонстрируя, положил руку Веселаму на плечо и сказал:

— Я этот выход пять лет готовил, Сергей. Я сейчас в злую гитику ходил ради него. Если ты со мной, то ты со мной. Если нет — пригони мне «скорую». Решай, некогда. Лёд ведь трещит, ты, блин, прав как, в натуре, Пифагор. Когда лёд треснет — всё станет как-то иначе, я чувствую. Тогда и пяти лет не хватит.

— А что ж ты сразу не на машине… А! — Весёлой явно правильно сообразил, почему. — Вадим, меня отсюда выдавливает, бля буду.

— Ты меня здесь дождался. На слове.

Весёлой чертыхнулся.

— Приведи мне машину, Серёга, — попросил Фенимор.

— Да если там всё выключено, зачем туда ехать?! — матом сказал Весёлой. — Что ты там найдёшь?

Фенимор молчал.

— Ф-фу-у-у-у, ладно, я за машиной, — сказал Весёлой, снимая с груди аварийный рюкзачок, а автомат (местное изделие — оригинальное железо АК-47 в резном палисандровом обрамлении), наоборот, вешая на шею, — что некогда, то некогда, тут не поспоришь. Решу в пути. Жди.

И он ушёл. Смотреть ему вслед Фенимор не стал, сразу направился к Барбосу. Вокруг на пару сотен метров было безопасно, хотя кладбища, начитавшись своих Стругацких, трекеры боялись. Там, у Стругацких, на кладбищах в Зоне оживали мертвецы, вылезали из могил и шли по домам. У Фенимора имелось оснований бояться кладбищ, могил и живых мертвецов раз в тысячу больше, чем у читателей фантастики, но на данном кладбище не было даже завалящей гитики, его провешивали несколько раз, чтобы выходить на бетонку в районе Баков напрямик от перекрёстка «Пять Углов» — «Город» — «Две Трубы». Некоторые, что поотчаянней, даже устраивали в аккуратных кладбищенских рядах тайники с ништяком или с (совсем уж в первые времена Зоны, когда, как и везде, в Зоне действовал указ Совета Народных Комиссаров от 18 декабря 1918 года) с оружием.